Применение пыток в период содержания под стражей, повлекшее смерть жертвы (cообщение №341/2008)

Организация Объединенных Наций

Комитет против пыток

Сорок шестая сессия

9 мая − 3 июня 2011 года

Решение

Сообщение № 341/2008

Представлено:	ФатихойСахли (представлена организацией ТРИАЛ (борьба с безнаказанностью))
Предполагаемая жертва:	ДжилалиХанафи (супруг автора)
Государство-участник:	Алжир
Дата сообщения:	30 апреля 2008 года (первоначальное представление)
Дата настоящего решения :	3 июня 2011 года
Тема сообщения:	применение пыток в период содержания под стражей, повлекшее смерть жертвы
Процедурные вопросы :	исчерпание внутренних средств правовой защиты и злоупотребление правом на представление сообщений
Вопросы существа:	применение пыток или жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения; обязательство регулярно рассматривать методы ведения допроса; право на эффективное средство защиты; право на компенсацию
Статьи Пакта :	статьи 2 (пункт 1), 11, 12, 13 и 14, рассматриваемые в совокупности со статьей 1 и дополнительно - со статьей 16; статья 22 (пункты 2 и 5 b))
Статьи Факультативного прот о кола:	правило 107, пункты b) и e)

[Приложение]

Приложение

Решение Комитета против пыток в соответствии со статьей 22 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (сорок шестая сессия)

относительно

Сообщения № 341/2008

Представлено:	ФатихойСахли (представлена организацией ТРИАЛ (борьба с безнаказанностью))
Предполагаемая жертва:	ДжилалиХанафи (супруг автора)
Государство-участник:	Алжир
Дата сообщения:	30 апреля 2008 года (первоначальное представление)

Комитет против пыток, учрежденный в соответствии со статьей 17 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания,

на своем заседании 3 июня 2011 года,

завершив рассмотрениесообщения № 341/2008, представленного г-жой Фатихой Сахли в соответствии со статьей 22 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания,

приняв во внимание всю информацию, препровожденную ему заявителем, его адвокатом и государством-участником,

принимает следующее:

Решение в соответствии с пунктом 7 статьи 22 Конвенции против пыток

1.1Заявителем является г-жа Фатиха Сахли, родившаяся 28 июня 1972 года в Мешра-Сфа (провинция Тиарет), в Алжире. Она утверждает, что ее супруг стал жертвой нарушения Алжиром статей 2 (пункт 1), 11, 12, 13 и 14, рассматриваемых в совокупности со статьей 1 и дополнительно – со статьей 16 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Она представлена организацией ТРИАЛ (борьба с безнаказанностью).

1.215 сентября 2009 года Комитет, действуя по просьбе заявителя и через своего Специального докладчика по новым жалобам и временным мерам, обратился к государству-участнику с просьбой не применять против заявителя и членов ее семьи положения внутреннего законодательства, которые могут ограничить их право на продолжение процедуры рассмотрения, начатой Комитетом против пыток.

Факты в изложении заявителя

2.1 1 ноября 1998 года супруг заявителя ушел на работу в свой магазин, торговавший продуктами питания. Вечером он не вернулся домой. 2 ноября 1998 года к членам его семьи пришел человек, который сообщил им, что Джилали Ханафи содержится под стражей в отделении жандармерии Мешра-Сфа. Этот человек пояснил, что его в тот же день только что освободили из-под стражи в том же отделении, где он встретил Джилали Ханафи. Он уточнил, что их поместили в бетонную камеру площадью 2 кв. метра, в которой находился еще с десяток арестантов. Он рассказал, что Джилали Ханафи заметно трясло и регулярно рвало после недавно перенесенных им пыток. Эти условия содержания, а также описанное состояние здоровья Джилали Ханафи подтвердили и другие сокамерники. Они добавили, что всю ночь стучали в дверь, чтобы обратить внимание надзирателей в надежде, что они окажут помощь Джилали Ханафи. Однако лишь поздним утром следующего дня один из жандармов вывел его из камеры на воздух. Ему не было оказано никакой медицинской помощи.

2.2 Отец Джилали Ханафи, узнав место содержания под стражей своего сына, отправился в отделение жандармерии Мешра-Сфа, просил о свидании с ним и пытался узнать причины его задержания. Начальник жандармерии отверг его просьбы. Тогда отец обратился к капитану жандармерии − командиру роты, которому был подчинен начальник отделения, − с просьбой об освобождении сына. Ответ капитана также был отрицательным. 3 ноября 1998 года отец потерпевшего вновь прибыл в отделение вместе с одним из своих сыновей. Жандармы, которые накануне отказались сообщить ему малейшую информацию о Джилали Ханафи, вечером того же дня приступили к его освобождению. Он находился в тяжелом состоянии и явно выглядел перенесшим жестокое обращение. Поскольку он не мог самостоятельно передвигаться, его доставили домой на автомобиле жандармерии.

2.3 Учитывая, что уже наступила ночь и что обстановка в стране была беспокойной и небезопасной, члены семьи решила дождаться утра и отвезти Джилали Ханафи в больницу, находившуюся в 30 км от их дома. Ночью 3 ноября 1998 года, несколько часов спустя после его передачи семье, потерпевший скончался от полученных повреждений, тяжело страдая перед смертью. В агонии Джилали Ханафи несколько раз повторил, что жандармы избивали его, что они убили его. К 8 часам утра того же дня жандармы прибыли к ним в дом и потребовали у его супруги семейную книжку, чтобы начальник отделения мог оформить свидетельство о смерти Джилали Ханафи. Заявитель считает, что это служит неоспоримым доказательством того, что соответствующие сотрудники были полностью уверены, что издевательства, которым они подвергли Джилали Ханафи в период содержания под стражей, неминуемо приведут к его кончине.

2.4 4 ноября 1998 года, около 15 часов, члены семьи готовились выехать из дома на кладбище для похорон умершего, когда вновь прибыли жандармы, которые потребовали отложить похороны и перевезти тело умершего для вскрытия в госпиталь Юсефа Дамерджи в Тиарете. По сведениям, полученным в результате опроса медперсонала, распоряжение о проведении вскрытия было дано прокурором Республики провинции Тиарет в момент подписания разрешения на погребение, с учетом составленного свидетельства о смерти, в котором говорилось о «подозрительной смерти» потерпевшего. На следующий день было проведено вскрытие, после чего во второй половине дня тело было возвращено членам семьи. Позднее они доставили его домой, а затем – на кладбище для захоронения. Несмотря на многочисленные обращения к властям, родственники так и не получили копию протокола вскрытия тела Джилали Ханафи. Им была выдана лишь копия свидетельства о смерти. Причины смерти в ней не уточнялись, однако было указано, что речь идет о «подозрительной смерти».

2.5 После смерти потерпевшего его близкие безуспешно обращались к прокурору судов территориальной юрисдикции, а также в гражданский суд и военный трибунал с жалобой на произвольный арест и пытки Джилали Ханафи, повлекшие за собой его смерть. 12 января 1999 года заявитель обратилась к прокурору Республики окружного суда Тиарета, но так и не получила от властей никакого ответа. В течение 2000 года члены семьи обращались также к Генеральному прокурору Тиарета, к командиру гарнизона, к начальнику национальной жандармерии Тиарета и в Министерство юстиции, однако их обращения ни к чему не привели. В 2006 году семья потерпевшего начала процедуру, предусмотренную Хартией мира и национального примирения, которая направлена на получение государственной помощи в случае гибели родственника в период беспорядков. С этой целью в управление по вопросам безопасности провинции Тиарет было представлено полный комплект документов. Как заявитель, так и родственники жертвы были заслушаны сотрудниками отделения жандармерии Мешра-Сфа в ходе процедуры расследования причин смерти. В письме от 21 ноября 2007 года уполномоченный по вопросам безопасности уведомил заявителя, что ее ходатайство отклонено. Соответствующие службы пришли к выводу, что потерпевший умер «естественной смертью» и что, следовательно, связь между его кончиной и национальной трагедией установить не удалось. Заявитель указывает, что расследование велось тем же отделением жандармерии, сотрудники которого арестовали и пытали потерпевшего.

2.6 16 февраля 2008 года заявитель и ее семья вновь обратились к Генеральному прокурору Тиарета с ходатайством о получении копии протокола вскрытия. На сегодняшний день власти государства-участника не удовлетворили ее ходатайство и не признали своей ответственности за смерть потерпевшего. Кроме того, заявитель по закону теперь не может обратиться в какую-либо судебную инстанцию после принятия Постановления № 06-01 от 27 февраля 2006 года о применении Хартии мира и национального примирения. Если ранее внутренние средства правовой защиты были бесполезны и неэффективны, то теперь они стали недоступны.

Содержание жалобы

3.1 Заявитель указывает, что Джилали Ханафи был подвергнут издевательствам крайней степени жестокости. Прежде чем умереть от полученных повреждений, потерпевший сам несколько раз сказал родственникам, что его сильно избивали; такое обращение квалифицируется Комитетом как пытка. Кроме того, впоследствии его мучители не оказали ему необходимой помощи, несмотря на его тяжелое состояние. Более того, судя по состоянию, в котором находился потерпевший, у них было явное намерение причинить ему такие страдания. Учитывая обращение с его сокамерниками, заявитель делает вывод, что подобная практика в этом месте содержания под стражей носила систематический, планомерный и согласованный характер. Заявитель утверждает, что конечными целями такого обращения были получение информации, признаний, наказание, запугивание или оказание давления в связи с предполагаемыми политическими убеждениями. Что касается лиц, совершивших эти деяния, то они, бесспорно, являлись государственными должностными лицами. Следовательно, заявитель считает, что примененное ими обращение представляет собой пытку по смыслу статьи 1 Конвенции или по меньшей мере – жестокое, бесчеловечное и унижающее достоинство обращение по смыслу статьи 16 Конвенции.

3.2 Заявитель напоминает о том, что государство-участник не приняло необходимых законодательных или регулятивных мер для предупреждения практики пыток на территории под его юрисдикцией. Тем самым оно нарушило обязательство, предусмотренное в пункте 1 статьи 2 Конвенции. Кроме того, оно не выполнило своего обязательства по проведению расследования по делу потерпевшего. Меры, предусмотренные Постановлением № 06-01 от 27 февраля 2006 года, в котором запрещается обвинять сотрудников правоохранительных органов Алжира в серьезных преступлениях, совершенных в так называемый период «национальной трагедии», еще в большей степени способствуют безнаказанности. Кроме того, В алжирском законодательстве не содержится ни одного положения, запрещающего использовать в качестве доказательств признания или заявления, полученные с помощью пыток, что развязывает полиции руки в применении незаконных методов получения заявлений, которые затем будут использованы при рассмотрении уголовных дел против обвиняемых или против третьих лиц. С другой стороны, Комитетом предусмотрен ряд гарантий, способных предупреждать применение к лишенным свободы лицам пыток или жестокого обращения, в том числе ведение официального журнала задержанных лиц. Между тем, в государстве-участнике имеется множество тайных центров содержания под стражей, и содержащиеся в них лица не заносятся ни в один журнал, в результате чего их близкие не имеют никакой возможности определить их местонахождение. Кроме того, законодательство Алжира предусматривает срок задержания продолжительностью до 12 суток без возможности контакта с внешним миром и, в частности, с семьей, с адвокатом или с независимым врачом. При столь долгом сроке содержания под стражей без связи с внешним миром задержанным угрожает повышенная опасность применения пыток и жестокого обращения. В таких условиях содержащимся под стражей лицам практически невозможно восстановить свои права в судебном порядке.

3.3 Заявитель утверждает, что государство-участник не соблюдает возложенное на него согласно статье 11 Конвенции обязательство систематически рассматривать правила и практику, касающиеся допроса и условий обращения с лицами, лишенными свободы. Она ссылается на различные рекомендации, которые были даны государству-участнику, в частности, в связи с длительностью разрешенного срока задержания, отсутствием судебного надзора в целом ряде центров содержания под стражей, системой обращения с задержанными, обязанностью в отношении проведения независимым органом расследования всех утверждений о применении пыток и жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения, а также с обязанностью обеспечивать содержащимся под стражей лицам эффективное пользование правом на помощь адвоката с момента их ареста. Эти пробелы в законодательстве и практике алжирских властей регулярно подчеркивались с 1992 года. Тот факт, что аналогичные недостатки обнаруживаются после 15-летнего перерыва, показывает, что государство-участник не выполняет своих обязательств, предусмотренных статьей 11 Конвенции.

3.4 Заявитель указывает, что государство-участник, вопреки своей обязанности по статье 12 Конвенции против пыток, не провело быстрого и беспристрастного расследования утверждений о применении пыток, жертвой которого стал Джилали Ханафи. Несмотря на многочисленные ходатайства близких Джилали Ханафи с изложением фактов, которые были направлены в различные государственные органы с просьбой об их вмешательстве, никаких распоряжений о возбуждении уголовного дела таки не было отдано. Единственное расследование было проведено в рамках процедуры предоставления помощи; оно состоялось лишь в 2006 году. Расследование обстоятельств смерти Джилали Ханафи было поручено тем же должностным лицам, которые несли за нее ответственность. Таким образом, расследование велось необъективно.

3.5 Заявитель сообщает, что государство-участник не обеспечило членам семьи потерпевшего возможность предъявить жалобу в целях немедленного и беспристрастного рассмотрения изложенных фактов, тем самым нарушив статью 13 Конвенции. Ни прокурор Республики провинции Тиарет, ни различные инстанции, куда впоследствии обращались родственники погибшего, не приняли никаких мер в связи с жалобами, которые были поданы семьей Джилали Ханафи. Родственникам было отказано в получении копии протокола вскрытия, проведенного 5 ноября 1998 года, а также в ознакомлении с результатами расследования, которое, по утверждению государства-участника, было проведено на основании ходатайства о компенсации, поданного в 2006 году.

3.6 Заявитель также считает, что государство-участник нарушило статью 14 Конвенции против пыток. Оно проигнорировало право близких Джилали Ханафи на получение компенсации, с одной стороны, поскольку совершенные против него преступления остались безнаказанными из-за пассивности государства, а с другой – поскольку его правопреемники не только не получили адекватное возмещение, но и им было отказано в любой форме компенсации или даже помощи со стороны государства.

Замечания государства-участника по приемлемости и по существу сообщения

4.1 2 марта 2009 года государство-участник представило свои замечания по приемлемости и по существу сообщения. Оно оспаривает приемлемость сообщения по причине неисчерпания внутренних средств правовой защиты в соответствии с пунктом 5 b) статьи 22 Конвенции и подпункта е) правила 107 Правил процедуры Комитета, а также вследствие злоупотребления правом на представление сообщений по смыслу пункта 2 статьи 22 Конвенции и подпункта b) правила 107 Правил процедуры. Государство-участник также оспаривает обоснованность жалобы, согласно которой потерпевший, г-н Джлали Ханафи, предположительно скончался между 1 и 3 ноября 1998 года в одной из камер отделения жандармерии Мешра-Сфа, провинция Тиарет.

4.2 Государство-участник подчеркивает, что соблюдение правила об исчерпании внутренних средств правовой защиты является одним из основных критериев приемлемости жалобы. Однако в данном случае заявитель не исчерпала все внутренние средства защиты, которые предусмотрены законодательством Алжира. Государство-участник подчеркивает, что важно проводить различие между простыми ходатайствами в политические или административные органы, заявлениями в консультативные или посреднические органы и исками, предъявляемыми в различные компетентные судебные органы. Государство-участник отмечает, что, как явствует из утверждений заявителя, она направляла письма в политические или административные органы, обращалась в консультативные или посреднические органы и в ряде случаев представляла жалобу работникам прокуратуры (генеральным прокурорам или прокурорам Республики), но фактически не инициировала судебного разбирательства и не довела его до конца путем использования всех имеющихся способов обжалования – апелляционного и кассационного. Из всех названных органов власти только работники прокуратуры по закону уполномочены начинать предварительное следствие и передавать дело следственному судье для проведения по нему уголовного расследования. В системе правосудия Алжира именно прокурор Республики принимает жалобы и в соответствующих случаях возбуждает уголовное преследование.

4.3 При этом государство-участник отмечает, что для защиты прав жертвы или ее правопреемников Уголовно-процессуальный кодекс разрешает этим последним использовать процедуру обжалования путем предъявления гражданского иска непосредственно следственному судье. В этом случае не прокурор, а сам потерпевший выступает инициатором возбуждения уголовного дела через обращение к следственному судье. Это средство обжалования, предусмотренное в статьях 72 и 73 Уголовно-процессуального кодекса, не было использовано, хотя заявителю было бы достаточно инициировать возбуждение уголовного дела и обязать следственного судью провести расследование, даже если бы прокуратура вынесла иное решение. Таким образом, простого ходатайства от членов семьи с датой и подписью, направленного следственному судье, хватило бы для возбуждения уголовного преследования. Эта процедура, предусмотренная статьями 72 и 73 Уголовно-процессуального кодекса, может быть обжалована в обвинительную палату и в кассационном порядке – в Верховный суд. На основании статьи 73 следственный судья дает распоряжение препроводить жалобу, поступившую от жертвы или ее правопреемников, прокурору Республики в течение пяти дней для возбуждения уголовного дела. Прокурор должен вынести решение об уголовном преследовании в течение пяти дней после получения препровожденной жалобы. Решение о возбуждении дела может быть вынесено в адрес определенного или неопределенного лица. Государство-участник указывает на наличие исключений из этой процедуры. Так, прокурор может решить не возбуждать уголовное дело: либо когда указанные деяния не являются противоправными, либо когда они противоправны, но не подпадают под сферу применения уголовного законодательства. Если следственный судья принимает самостоятельное решение, он обязан оформить его мотивированным постановлением.

4.4 Государство-участник обращает внимание на тот факт, что потерпевший и прокурор – это две стороны в уголовном процессе, каждая из которых имеет в уголовном законодательстве Алжира аналогичные и параллельные прерогативы. Однако заявитель и ее семья не сочли целесообразным воспользоваться этим средством защиты, открывавшим перед ними возможность инициирования уголовного преследования, не дожидаясь благосклонного решения представителя прокуратуры. Государство-участник считает, что семья жертвы предпочла дождаться «гипотетического» ответа со стороны органов прокуратуры.

4.5Государство-участник далее отмечает, что, по мнению заявителя, принятые путем референдума Хартия и законы о ее применении, в частности статья 45 Постановления № 06-01 от 27 февраля 2006 года, не позволяют считать, что в Алжире существуют эффективные, полезные и доступные внутренние средства правовой защиты для семей жертв. На этом основании заявитель сочла, что она свободна от обязательства по обращению в компетентные судебные органы, предопределив их позицию и оценку в отношении применения положений упомянутой статьи 45 с точки зрения как ее соответствия Конституции Алжира, так и ее совместимости с положениями Конвенции против пыток. Однако заявитель не может ссылаться на этот постановление и на законы о его применении, чтобы оправдать несоблюдение ею обязательства в отношении использования имеющихся судебных процедур. Государство-участник, являясь правовым государством, руководствуется конституционным принципом разделения властей. Считая свою жалобу приемлемой, хотя изложенные в ней факты не были представлены на рассмотрение национальных судов, заявитель косвенно предлагает согласиться с ее подозрительным и предвзятым отношением к функционированию системы правосудия Алжира и к независимости алжирских судей. Поэтому государство-участник просит признать жалобу неприемлемой в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты по смыслу пункта 5 b) статьи 22 Конвенции.

4.6 При этом государство-участник намерено изложить сведения, которые были получены в результате опросов лиц, упомянутых в жалобе, и зафиксированы в протоколе. Эти опросы показывают, что жалоба основана на ложных или искаженных показаниях, что является правонарушением и влечет за собой злоупотребление процедурой рассмотрения в нарушение подпункта b) правила 107 Правил процедуры Комитета. Первый свидетель, г-н Будали Бенаисса, который был арестован 1 ноября 1998 года тем же отделением жандармерии за поддержку и пропаганду деятельности террористических групп, заявил, что. насколько ему известно, г-н Джилали Ханафи был арестован 2 ноября 1998 года и освобожден 3 ноября 1998 года в час молитвы Эль-Иша, поскольку страдал от болей в животе. Далее он показал, что в тот же день видел потерпевшего в здании отделения жандармерии примерно в течение получаса, но при этом отрицал, что ночевал с ним в одной камере и что передал те или иные письменные показания семье жертвы или какой-либо правозащитной организации.

4.7 Государство-участник далее сообщает, что второй опрошенный свидетель, г-н Мохаммед Белькасем, показал, что он был арестован в 1997 году, что он вообще не был знаком с потерпевшим и никогда ничего не слышал о нем. Он заявил, что ничего не знает о показаниях, составленных от его имени и приобщенных к жалобе, уточнив при этом, что подпись под этими показаниями ему не принадлежит. Третий свидетель, г-н Джилали Малки, отрицал дачу каких-либо устных или письменных показаний по упомянутому делу. Он далее указал, что г-н Джилали Ханафи, содержавшийся с ним в одной камере в территориальном отделении национальной жандармерии Мешра-Сфа, не подвергался никакому насилию со стороны сотрудников этого подразделения, и уточнил, что этот задержанный был освобожден 3 ноября 1998 года с наступлением ночи, поскольку жаловался на боли в животе. Он сделал вывод о том, что потерпевший жаловался на эти боли задолго до своего задержания сотрудниками жандармерии. Заявитель – вдова потерпевшего – сообщила, что она сразу же уполномочила своего деверя, г-на Сахрауи Ханафи, обратиться в лигу прав человека для получения материальной компенсации. Она добавила, что ее супруг был задержан сотрудниками территориального отделения национальной жандармерии Мешра-Сфа 2 ноября 1998 года, затем на следующий день, 3 ноября 1998 года, в час молитвы Эль-Иша он был освобожден, а примерно четыре часа спустя скончался от своего заболевания. В заключение она указала, что не заметила на его теле следов от побоев.

4.8 Государство-участник далее сообщает, что судебно-медицинский эксперт санитарного управления провинции Тиарет передал следователям копию протокола вскрытия тела покойного. Из этой копии видно, что смерть наступила в результате острого сердечного приступа и не указывает ни на какие последствия насилия. Из материалов расследования, проведенного государством-участником, следует, что все свидетели отрицали дачу каких-либо устных или письменных показаний по данному делу, и заявили, что они никогда не подписывали таких показаний.

4.9 Государство-участник указывает, что в жалобе прослеживаются противоречия, например, по вопросу о предполагаемом сроке задержания жертвы. В жалобе говорится о задержании в течение трех дней, тогда как все свидетели показали, что оно длилось один день. Из этого государство-участник заключает, что утверждения заявителя беспочвенны и что ее деверь получил ложные показания и фальсифицировал факты с единственной целью – получить материальную компенсацию, не имея на то оснований. Поэтому государство-участник считает, что жалоба является необоснованной.

4.10 30 марта 2009 года государство-участник представило Комитету копию протокола вскрытия, составленного судебно-медицинским экспертом санитарного управления Тиарета, в котором указана причина смерти жертвы. Из отчета следует, что непосредственной причиной смерти стал острый сердечный приступ, а в результате внешнего и внутреннего осмотра тела не обнаружено никаких следов борьбы или самозащиты.

Комментарии заявителя

5.1 В письме от 29 июня 2009 года адвокат заявителя информировал Комитет о том, что брат жертвы, г-н Сахрауи Ханафи, направивший первоначальную жалобу, изъявляет желание отозвать свое сообщение, которое находится на рассмотрении Комитета. Эта просьба была мотивирована тем, что в течение срока, отведенного государству-участнику для представления своих замечаний, г-н Сахрауи Ханафи и другие члены его семьи, а также несколько свидетелей вызывались правоохранительными органами Алжира на допросы для дачи разъяснений по этому делу. Это происходило в начале 2009 года в отделении Мешра-Сфа.

5.2 Адвокат заявителя в этой связи напоминает, что, согласно статье 45 Постановления № 06-01 от 27 февраля 2006 года, против сотрудников сил обороны и безопасности Республики всех категорий не может возбуждаться никаких индивидуальных или коллективных преследований за деяния, совершенные с целью защиты лиц и имущества, сохранения нации и институтов Алжирской Республики. В соответствии со статьей 46 этого же постановления, любое лицо, которое своими устными либо письменными заявлениями или любыми другими действиями использует или задействует в качестве инструмента драматические последствия национальной трагедии в целях нанесения ущерба институтам Республики, ослабления государства, дискредитации его должностных лиц, достойно служивших ему, или подрыва международного авторитета Алжира, наказывается тюремным заключением на срок от трех до пяти лет и штрафом в размере от 250 000 до 500 000 алжирских динаров.

5.3 Адвокат далее сообщает, что после проведения упомянутых допросов двое свидетелей, по меньшей мере частично, отказались от своих показаний. Г-н Сахрауи Ханафи − брат жертвы, направивший первоначальное представление в Комитет, − был уверен в том, что свидетели боялись стать объектом преследования и что даже не исключено, что они свидетельствовали против него. Он, в свою очередь, пояснил, что опасается, что в отношении него будет возбуждено уголовное дело. Вопросы, которые были ему заданы, и ответы на них, зафиксированные в протоколе, копию которого ему не удалось получить, являются достаточно красноречивыми, чтобы он расценил их как реальную опасность. Например, у него спросили, подтверждает ли он факт подачи жалобы на действия жандармерии. Одному из его братьев и заявителю были заданы аналогичные вопросы, за которыми последовали комментарии о том, что г-н Ханафи не имеет права предпринимать такие действия.

5.4 Адвокат выражает удивление тем, что власти государства-участника вызывают брата жертвы, заявителя и членов их семьи на допрос в тот период, когда проводится процедура в Комитете и когда аналогичная процедура в алжирских органах власти прекращена. Такое поведение расценивается заявителем, его семьей и адвокатом как предупреждение. Адвокат удивлен еще и тем, что только после начала процедуры в Комитете семья жертвы смогла, в конце концов, получить протокол вскрытия. Наконец, брат жертвы узнал, что трем его двоюродным братьям, которые в мае 2009 года давали секретным службам Алжира показания по делу, никак не связанному с поданной в Комитет жалобой, было сообщено, что г-н Сахрауи Ханафи находится под наблюдением. Это – косвенные угрозы, поколебавшие веру брата жертвы в то, что процедура рассмотрения жалобы Комитетом сможет пройти без вреда для него.

5.5 13 августа 2009 года адвокат информировал Комитет о том, что заявителем в рамках процедуры Комитета вместо вдовы потерпевшего стал его брат.

Дополнительные замечания государства-участника

6.1 В ноте от 30 ноября 2009 года государство-участник выразило несогласие с нарушением процедуры, которым, по его мнению, является одностороннее решение Комитета о продлении сроков рассмотрения в интересах заявителя и о согласии с изменением автора сообщения.

6.2 Государство-участник также напоминает, что, в противоположность утверждению заявителя, Постановление № 06-01 от 27 февраля 2006 года о применении Хартии мира и национального примирения никоим образом не мешает какому-либо истцу обращаться в органы по наблюдению за осуществлением международных договоров на основании положений этих договоров и представлять сообщения с соблюдением установленных процедур, в частности процедуры предварительного исчерпания внутренних средств защиты. Наконец, государство-участник напоминает, что никакое правовое положение, включая вышеупомянутое постановление, не запрещает истцу подать жалобу на нанесение телесных повреждений, которое не относится к мероприятиям по защите лиц и имущества, сохранения нации и институтов государства-участника.

Дополнительные комментарии заявителя

7.1 30 декабря 2009 года заявитель представила свои комментарии к замечаниям государства-участника от 2 марта 2009 года. По вопросу о приемлемости сообщения заявитель сообщает, что ее намерения заключались не в том, чтобы уклониться от своих обязанностей по обращению во внутренние инстанции, а в том, чтобы узнать, что же в действительности произошло в отделении жандармерии Мешра-Сфа с 1 по 3 ноября 1998 года. Однако все ее усилия оказались тщетны. Кроме того, предусмотренная государством-участником процедура обращения к следственному судье является сложной и платной; она наверняка не дала бы результата, так как после принятия Хартии мира и национального примирения все подобные процедуры сведены на нет.

7.2 Заявитель напоминает о тех многочисленных судебных и административных ходатайствах, которые были поданы после смерти ее супруга в 1998 году. Она отмечает, что ее последнее заказное письмо, направленное Генеральному прокурору Тиарета 16 февраля 2008 года, осталось без ответа, несмотря на упоминание о «подозрительной смерти», фигурирующее в свидетельстве о смерти, выданном 3 апреля 2006 года и подписанном службой судебно-медицинской экспертизы провинции Тиарет. Таким образом, заявитель полагает, что она не пыталась уклониться от обязанности исчерпать внутренние средства правовой защиты. Напротив, есть все основания считать, что все предпринятые процедуры могли быть только безрезультатными. Заявитель ссылается, в частности, на тот факт, что проведение вскрытия было поспешно истребовано прокуратурой Тиарета прямо в день похорон; что копию протокола вскрытия удалось получить лишь спустя более 10 лет после смерти жертвы и только в период проведения процедуры в Комитете; что допрос свидетелей тех событий параллельно процедуре в Комитете проводили те же сотрудники, которые предположительно несли ответственность за смерть жертвы; что заявитель, другие члены ее семьи и сокамерники жертвы после подачи жалобы в Комитет были вызваны на допрос в то же отделение жандармерии, где жертву предположительно пытали; и что брат жертвы, по имеющейся информации, находится под наблюдением властей государства-участника.

7.3 В то время как власти государства-участника должны были действовать в силу своих служебных обязанностей и без промедления, именно семье потерпевшего пришлось предпринимать соответствующие действия и подавать заявление о возбуждении уголовного дела от 12 января 1999 года. Несмотря на это, прокуратура так и не отреагировала на него, что представляется заявителю необъяснимым, тем более что та же самая прокуратура распорядилась о проведении вскрытия в день похорон жертвы. Поэтому заявитель полагает, что она вполне справедливо ссылается не только на неэффективность, но и на недоступность внутренних средств правовой защиты.

7.4 Что касается процедуры обращения к следственному судье, то заявитель считает ее сложной и дорогостоящей. Она прежде всего напоминает, что, с учетом тех фактов, что всего за несколько часов до смерти потерпевший находился под стражей, что состояние его здоровья вызывало опасения, хотя до этого, учитывая его возраст, он был полностью здоров, именно органам прокуратуры, а не семье жертвы, надлежало инициировать возбуждение уголовного дела. Заявитель ссылается на последние заключительные замечания Комитета в адрес государства-участника, в которых Комитет счел, что государство-участник должно автоматически возбуждать и систематически проводить быстрые и беспристрастные расследования во всех случаях, когда существуют веские основания полагать, что был совершен акт пытки, включая случаи смерти лиц, содержащихся под стражей. Комитет далее указывает, что государству-участнику нужно следить за тем, чтобы результаты расследования доводились до сведения семей жертв. Несмотря на неоднократные ходатайства со стороны семьи потерпевшего, не было начато никакого расследования, причем даже спустя 11 лет после событий. Таким образом, заявитель упрекает государство-участника не только в том, что оно нарушило свое обязательство в отношении проведения быстрого и беспристрастного расследования, но и в том, что оно переложило принятие мер по возбуждению уголовного дела на семью жертвы.

7.5Заявитель отмечает, что процедура обращения к следственному судье была в любом случае недоступна, поскольку, в соответствии с национальным законодательством, органы прокуратуры должны вынести решение о продолжении следствия по возбужденному уголовному делу, чтобы следственный судья мог самостоятельно или по их поручению заняться расследованием дела. Таким образом, семья жертвы была лишена всякой возможности передать дело следственному судье, поскольку прокуратура так и не вынесла соответствующего решения. Если бы прокуратура вынесла решение о прекращении преследования, а следственный судья занялся расследованием дела, то тогда на основании статьи 73 Уголовно-процессуального кодекса Алжира органы прокуратуры все же были бы обязаны в течение пяти дней возбудить уголовное дело. В случае вынесения решения о прекращении расследования дела следственному судье потребовалось бы вынести мотивированное постановление, чтобы обойти это решение прокуратуры. В этой связи заявитель стремится показать, что алжирская система уголовного судопроизводства не поощряет инициативу следственного судьи, если она противоречит позиции прокуратуры. Заявитель указывает, что, впрочем, государство-участник не смогло бы привести в пример ни одного дела, когда следственному судье удалось на основании жалобы истца преодолеть отказ прокуратуры и провести быстрое, эффективное и независимое расследование столь серьезных деяний, инкриминируемых государственным должностным лицам.

7.6 Заявитель отмечает, что процедура обращения к следственному судье является дорогостоящей, поскольку на основании статьи 75 Уголовно-процессуального кодекса истец, не получивший правовой помощи, должен внести судебному секретарю сумму, указанную в постановлении следственного судьи, в качестве гарантии покрытия судебных издержек. В этой связи она напоминает, что после смерти супруга ей пришлось растить детей в одиночку, и ее материальное положение пошатнулось. Для получения правовой помощи необходимо пройти сложную процедуру, которая начинается с представления ходатайства на имя прокурора Республики. Учитывая позицию прокурора по данному делу, заявитель считает, что ее ходатайство было бы отклонено.

7.7 Заявитель утверждает, что статья 45 Постановления о применении Хартии мира и национального примирения непосредственно лишает истцов любого эффективного средства защиты, даже в случае серьезных нарушений основным норм, таких, как запрещение пыток. Сам Комитет выразил озабоченность в связи с безнаказанностью государственных должностных лиц после принятия Хартии, так как она предусматривает амнистию этих должностных лиц и запрещает любое преследование за деяния, совершенные ими в период национальной трагедии. Заявитель напоминает, что Комитет счел, что эти положения не соответствуют обязательству государства-участника проводить беспристрастное расследование каждый раз, когда имеются достаточные основания полагать, что пытка была применена на любой территории, находящейся под его юрисдикцией, преследовать лиц, совершивших такое деяние, и возмещать ущерб потерпевшим. Заявитель далее указывает, что Комитет обратил внимание государства-участника на пункт 5 своего Замечания общего порядка № 2 (2007 год), в котором он считает, что амнистии и другие юридические препоны, исключающие или свидетельствующие о нежелании обеспечить своевременное и правомерное судебное преследование и наказание лиц, виновных в совершении пыток или жестоком обращении, нарушают принцип недопустимости отступления от соответствующих норм.

7.8 Заявитель полагает, что действия, которые предпринимались ею и ее семьей с 1998 года с целью узнать правду об исчезновении ее супруга, относятся к сфере применения статьи 45 вышеупомянутого постановления, которая является препятствием для исчерпания эффективных и полезных средств правовой защиты. Поэтому заявитель не была обязана исчерпывать другие средства защиты для соблюдения условий приемлемости, предусмотренных в пункте 5 b) статьи 22 Конвенции.

7.9 По существу она указывает на подозрительность властей государства-участника в отношении протокола вскрытия, датированного ноябрем 1998 года. Семье пришлось дожидаться представления ее жалобы в Комитет, чтобы государство-участник приняло решение выдать ей копию этого протокола. Заявитель подчеркивает тот факт, что до содержания под стражей в комиссариате Мешра-Сфа потерпевший был полностью здоров. При этом после возвращения домой он рассказал, что его жестоко избивали. Его рвало кровью в течение нескольких часов после освобождения из-под стражи. Властям надлежало следить за соблюдением физической неприкосновенности задержанного лица, и, следовательно, органы прокуратуры были обязаны приступить к быстрому, беспристрастному и независимому расследованию, поскольку смерть потерпевшего могла быть связана с его содержанием под стражей. На основании содержания протокола о вскрытии, в настоящее время выданного семье, в котором в качестве причины смерти указана остановка сердца, заявитель задается вопросом о том, по какой причине власти 11 лет скрывали изложенные в этом протоколе выводы, если не для того, чтобы, вероятно, помешать семье своевременно потребовать проведения судебно-медицинской контрэкспертизы .

7.10 Чтобы показать, что данный протокол вскрытия не был составлен основательно и профессионально, заявитель обратилась к нескольким судебно-медицинским экспертам с просьбой проанализировать его. Эти врачи пришли к единодушному выводу, что протокол составлен в сжатой и лаконичной форме. По их мнению, осмотр области сердца был недостаточным, и на основании изложенных в протоколе сведений невозможно придти к заключению об остановке сердца. Единственной информацией о состоянии сердца потерпевшего является строка о «наличии ряда очагов кровоизлияния на поверхности сердечной мышцы». Согласно мнению судебно-медицинских экспертов, с которыми консультировалась заявитель, такой признак не имеет отношения к поражению сердца и единолично не может служить основанием для вывода о явном макроскопическом характере острого сердечного приступа как о непосредственной причине смерти. «Цианоз конечностей», «пенистость слюны» и «гиперемическое и весьма отечное состояние легких», по мнению этих экспертов, характерны для случаев смерти от удушья и не являются отличительными признаками острых сердечных приступов. В любом случае, осмотр, который был проведен двумя врачами санитарного управления провинции Тиарет, подписавшими протокол вскрытия, не является достаточным для вывода о том, что причиной смерти 32-летнего мужчины, который на момент ареста был вполне здоров, стала остановка сердца. Аналогичный анализ дал и профессор Патрис Манжен, директор романского университетского центра судебно-медицинской экспертизы Швейцарии. Заявитель также указывает, что в свидетельстве о смерти, выданном 3 апреля 2006 года, говорится о подозрительной смерти, тогда как протокол вскрытия, который представило государство-участник, не позволяет сделать такой вывод. Это обстоятельство дает основания серьезно усомниться в достоверности протокола вскрытия, выданного через 11 лет после рассматриваемых событий.

7.11 Относительно переданных показаний заявитель сообщает, что протоколы допросов гг. Будали Бенаиссы, Мохаммеда Белькасема и Джилали Малки никогда не препровождались Комитету. В этих обстоятельствах аргументы государства-участника не имеют под собой никаких ощутимых доказательств в отличие от показаний, подписанных и направленных Комитету заявителем в ее первоначальном представлении. Аналогичное отсутствие доказательств не позволяет установить тех лиц, которые предположительно изменили свои первоначальные показания. Даже если эти лица предположительно были допрошены государством-участником, заявитель считает подобную практику злоупотреблением, поскольку свидетелей допрашивали в тех же помещениях, где они содержались под стражей и где пытали потерпевшего, причем все это происходило параллельно процедуре Комитета. Если государство-участник вправе проводить дополнительное расследование в период проведения процедуры Комитета, то заявитель отмечает, что необходимо было принять особые меры, чтобы гарантировать достоверность показаний допрошенных лиц. Так, заявитель считает, что для проведения этих допросов требовалось предварительное разрешение Комитета, осуществляющего процедуру рассмотрения жалобы. Кроме того, на допросах должен был присутствовать адвокат, представляющий интересы заявителя, или любое другое либо по его выбору, чтобы не допустить никакого давления, запугивания или принуждения свидетелей.

7.12 Наконец, по поводу утверждений об имеющихся в жалобе противоречиях заявитель подчеркивает, что она никогда не утверждала, что задержание длилось один день. Утверждения об этом выдвигались государством-участником. Заявитель и ее семья всегда указывали, что потерпевший находился под стражей три дня. Что касается свидетельства заявителя о том, что она якобы не заметила следов побоев на теле потерпевшего, то она поясняет, что и в самом деле, учитывая состояние здоровья ее супруга в момент его возвращения домой, она и члены семьи просто положили его на кровать. Перед смертью его рвало кровью, и заявитель действительно не подумала о том, чтобы проверить наличие возможных телесных повреждений, прежде чем тело будет увезено. Заявитель подчеркивает, что, вопреки утверждению государства-участника, у нее никогда не было намерения инициировать разбирательство с целью получения незаконной материальной компенсации. При этом она уточняет, что стремление получить компенсацию за перенесенные пытки является оправданным, а не незаконным, как утверждает государство-участник. Эта компенсация включает не только материальное возмещение ущерба, но и признание совершенных нарушений.

Вопросы и процедура их рассмотрения в Комитете

Рассмотрение вопроса о приемлемости

8.1 Перед рассмотрением любых жалоб, содержащихся в том или ином сообщении, Комитет против пыток должен в соответствии со статьей 22 Конвенции определить, является ли данное сообщение приемлемым.

8.2 По вопросу о соблюдении процедуры рассмотрения жалобы Комитетом он хотел бы напомнить, что на основании пункта 2 с) правила 98 Правил процедуры жалоба может быть представлена предполагаемой жертвой или одним из ее близких родственников. Поскольку интересы предполагаемой жертвы соблюдены, никакое правило Правил процедуры не запрещает Комитету рассматривать указанную жалобу. В связи со сроками, отведенными для представления замечаний, Комитет хотел бы сослаться на практику, согласно которой он может назначать дополнительные сроки одной или другой стороне по ее просьбе, если сочтет ее обоснованной.

8.3 Как это предусмотрено в пункте 5 а) статьи 22 Конвенции, Комитет удостоверился в том, что этот же вопрос не рассматривался и не рассматривается в рамках какой-либо другой процедуры международного расследования или урегулирования.

8.4 Комитет отмечает, что, по мнению государства-участника, заявитель не исчерпала внутренние средства правовой защиты по смыслу пункта 5 b) статьи 22 Конвенции, поскольку заявителем и ее семьей не рассматривалась возможность обращения с иском к следственному судье. Комитет принимает к сведению аргументы заявителя о том, что она и члены ее семьи безуспешно обращались к прокурору судов территориальной юрисдикции − как гражданских, так и военных, − с жалобой на произвольное задержание, пытки и последовавшую за ними смерть Джилали Ханафи; что 12 января 1999 года заявитель направила ходатайство прокурору Республики окружного суда Тиарета; что она, однако, так и не получила ответа от властей; что в течение 2000 года члены ее семьи также обращались к Генеральному прокурору Тиарета, к начальнику местного гарнизона, начальнику национальной жандармерии Тиарета и в Министерство юстиции, однако их действия ни к чему ни привели. Комитет отмечает, что, по мнению заявителя, именно властям государства-участника надлежало провести быстрое расследование, а не членам семьи – обращаться с иском к следственному судье, который все равно не смог бы проводить расследование данного дела, поскольку прокурор так и не вынес по нему ни положительного, ни отрицательного решения.

8.5 Комитет напоминает, что правило об исчерпании внутренних средств правовой защиты не действует в тех случаях, если установлено, что применение этих средств было или будет неоправданно затянуто или вряд ли окажет эффективную помощь жертве. В этой связи Комитет ссылается на свои последние заключительные замечания в адрес государства-участника, в которых он подчеркнул, что государству-участнику следует автоматически возбуждать и систематически проводить быстрые и беспристрастные расследования во всех случаях, когда существуют веские основания полагать, что был совершен акт пытки, включая случаи смерти лиц, содержащихся под стражей. Подача гражданского иска за столь тяжкие нарушения, о которых говорится в жалобе, не может заменить преследование, которое должен возбудить сам прокурор Республики. Из этого Комитет заключает, что непреодолимые процедурные препятствия, с которыми заявителю пришлось столкнуться в результате бездействия компетентных органов, сделали перспективу использования средства защиты, которое могло бы обеспечить ей эффективную компенсацию, крайне маловероятной. Кроме того, Комитет считает, что внутренние процедуры были неоправданно затянуты: первая жалоба была подана 12 января 1999 года, а на дату рассмотрения настоящей жалобы Комитетом никакого беспристрастного и углубленного расследования так и не было начато. Комитет делает вывод о приемлемости сообщения по смыслу пункта 5 b) статьи 22 Конвенции. Поскольку Комитет не может выявить других препятствий для приемлемости сообщения, он объявляет его приемлемым и переходит к его рассмотрению по существу.

Рассмотрение сообщения по существу

9.1 Комитет рассмотрел сообщение, надлежащим образом учитывая всю информацию, которая была предоставлена ему сторонами, в соответствии с пунктом 4 статьи 22 Конвенции.

9.2 Заявитель указала на нарушение пункта 1 статьи 2, рассматриваемого в совокупности со статьей 1 Конвенции, утверждая, что государство-участник нарушило свои обязательства по предупреждению пыток и наказанию лиц, виновных в их применении к потерпевшему. Эти положения являются применимыми в той мере, в которой действия, совершенные в отношении потерпевшего, могут рассматриваться в качестве актов пытки по смыслу положений статьи 1 Конвенции. В этой связи Комитет отмечает, что, по утверждению заявителя, сам потерпевший, прежде чем умереть от полученных повреждений, сообщил своей семье о том, что его очень жестоко избивали в период содержания под стражей; что позднее его мучители не оказали ему никакой необходимой помощи, несмотря на его тяжелое состояние; и что, кроме того, намерение причинить ему такие страдания представляется явным, учитывая то состояние, в котором он находился. Комитет также отмечает, что, по мнению заявителя, конечной целью такого обращения было получение от потерпевшего информации, признаний, его наказание, запугивание или оказание на него давления по причине его предполагаемых политических убеждений; и что относительно лиц, совершивших эти деяния, нет никаких сомнений в том, что они являлись государственными должностными лицами. Комитет отмечает, что все эти утверждения оспариваются государством-участником, которое, тем не менее, не представило других доказательств, кроме протокола вскрытия жертвы, не позволяющего сделать никакого вывода, и показаний сокамерников, протоколы допросов которых не были переданы в Комитет.

9.3 Комитет считает, что представленные ему элементы сообщения указывают на применение пытки по смыслу статьи 1 Конвенции в силу следующих причин. Во-первых, потерпевший в период его содержания под стражей государственными должностными лицами был подвергнут столь жестокому обращению, что оно очень скоро привело к его смерти; что, по имеющимся сведениям, еще в период содержания потерпевшего под стражей его сокамерники сообщили руководству учреждения о том, что он находится в критическом состоянии и срочно нуждается в медицинской помощи; что, несмотря на это сообщение, руководство так и не вызвало врача для проверки состояния здоровья потерпевшего. Комитет далее констатирует, что потерпевший скончался через несколько часов после освобождения, и это обстоятельство не оспаривается государством-участником. В отношении намерений государственных должностных лиц Комитет напоминает, что государству-участнику надлежит представить доказательство того, что обращение с содержащимся под стражей лицом не имело целью причинить ему обращение, противоречащее статье 1 Конвенции, и, в частности, применить к нему какое-либо наказание. В данном случае такое доказательство не было представлено; кроме того, государство-участник не провело немедленного обязательного расследования для выяснения обстоятельств смерти потерпевшего. Действительно, в течение всего срока содержания потерпевшего под стражей и несмотря на совпадающие показания, согласно которым его пытали, власти не провели никакого расследования и не вызвали врача для проверки состояния его здоровья, хотя сокамерники потерпевшего сообщили надзирателям о его критическом состоянии. Кроме того, хотя в свидетельстве о смерти было указано на «подозрительную смерть» потерпевшего, прокуратура так и не занялась его делом, и это обстоятельство не оспаривалось государством-участником. Из этого Комитет заключает, что обращение с потерпевшим и смертельные последствия этого обращения представляют собой нарушение статьи 1, а также пункта 1 статьи 2 в совокупности со статьей 1 Конвенции.

9.4 После констатации нарушения статьи 1 Конвенции Комитету нет необходимости рассматривать вопрос о том, имело ли место нарушение пункта 1 статьи 16 Конвенции.

9.5 В отношении статьи 11 Комитет принимает к сведению аргументы заявителя о том, что потерпевший три дня содержался под стражей в отделении жандармерии Мешра-Сфа и что до взятия под стражу он был полностью здоров; что после освобождения его состояние было тяжелым и его рвало кровью. Комитет отмечает, что, по информации от государства-участника, потерпевший был освобожден из-под стражи 3 ноября 1998 года, поскольку страдал болями в животе; что в жалобе сообщается, что срок содержания под стражей составил три дня, тогда как свидетели единогласно заявили, что задержание длилось один день; и что в протоколе вскрытия, проведенного судебно-медицинским экспертом санитарного управления провинции Тиарет, сообщалось, что непосредственной причиной смерти стал острый сердечный приступ и что в результате наружного и внутреннего осмотра на теле потерпевшего не было обнаружено следов борьбы или самозащиты. Комитет удивлен утверждениями государства-участника, которое опирается на показания сокамерников, стараясь опровергнуть информацию заявителя о продолжительности задержания. Комитет выражает удивление еще и тем фактом, что единственный медицинский осмотр потерпевшего, очевидно, был проведен лишь после его смерти; что потерпевший был освобожден предположительно из-за болей в животе, хотя руководству учреждения надлежало провести медицинское освидетельствование с учетом тех симптомов, которые проявлялись в период содержания потерпевшего под стражей. В этой связи Комитет ссылается на свои последние заключительные замечания в адрес государства-участника, в которых он рекомендовал ему следить за практическим соблюдением права каждого содержащегося под стражей лица на доступ к врачу в период содержания под стражей, а также контролировать создание национального реестра задержанных лиц. Учитывая недостаток информации, представленной государством-участником по этим вопросам, и аргументы, изложенные в его замечаниях, Комитет в данном случае может лишь констатировать, что государство-участник не выполнило своих обязательств по статье 11 Конвенции.

9.6 В связи с предполагаемым нарушением статей 12 и 13 Конвенции Комитет отмечает, что, по информации от заявителя, ни один из органов власти, в которые она обращалась, в том числе прокурор Тиарета, не сообщили ей о том, проводится ли или было ли проведено расследование на основании ее первой жалобы, поданной в январе 1999 года. По сообщению заявителя, единственное расследование было проведено в рамках процедуры назначения компенсации, причем только в 2006 году; расследование обстоятельств смерти Джилали Ханафи было поручено тем же должностным лицам, которые были ответственны за его смерть. Комитет принимает к сведению аргумент государства-участника, согласно которому семья потерпевшего предпочла дожидаться гипотетического ответа представителя органов прокуратуры, вместо того чтобы самостоятельно возбудить разбирательство. Таким образом, Комитет констатирует, что не было проведено никакого объективного и углубленного уголовного расследования по выяснению причин смерти супруга заявителя, причем еще и 12 лет спустя после указанных событий, что не оспаривается государством-участником. Отсутствие расследования еще сложнее объяснить с учетом того, что в свидетельстве о смерти, выданном в апреле 2006 года, смерть потерпевшего квалифицируется как подозрительная. Комитет считает, что такая задержка с началом расследования утверждений о применении пыток является чрезмерной и не соответствует положениям статьи 12 Конвенции, которая обязывает государство-участника провести быстрое и беспристрастное расследование, когда имеются достаточные основания полагать, что имел место акт пытки. Государство-участник также не выполнило предусмотренное статьей 13 Конвенции обязательство обеспечить истцу право на предъявление жалобы, поскольку это обязательство включает встречное обязательство властей отреагировать на такую жалобу проведением быстрого и беспристрастного расследования.

9.7 В связи с предполагаемым нарушениям статьи 14 Конвенции Комитет принимает к сведению утверждения заявителя о том, что государство-участник лишило ее всякой компенсации, поскольку оно не приняло мер по ее жалобе и не приступило немедленно к проведению публичного расследования. Комитет напоминает, что статья 14 Конвенции не только предусматривает право на справедливую и адекватную компенсацию, но и налагает на государства-участники обязательство следить за тем, чтобы жертва пыток получала возмещение. Комитет считает, что возмещение должно охватывать весь причиненный жертве ущерб и включать, помимо иных мер, восстановление в правах, компенсацию и соответствующие меры, гарантирующие неповторение нарушений, с учетом обстоятельств каждого дела. Поскольку быстрого и беспристрастного расследования проведено не было, несмотря на наличие протокола вскрытия и особенно свидетельства о смерти с указанием на ее подозрительный характер, Комитет приходит к выводу, что государство-участник также нарушило свои обязательства по статье 14 Конвенции.

9.8 Относительно соблюдения процедуры в соответствии со статьей 22 Комитет отмечает, что письмом от 29 июня 2009 года адвокат заявителя информировал Комитет о том, что брат потерпевшего, г-н Сахрауи Ханафи, направивший первоначальное представление, изъявил желание отозвать свое сообщение, находящееся на рассмотрении Комитета; что эта просьба объяснялась давлением, оказываемым на него и на сокамерников жертвы; и что они предположительно были допрошены властями государства-участника с целью отказа от своих показаний. Комитет констатирует, что государство-участник не оспаривает информацию о том, что оно допросило брата и сокамерников жертвы; что оно оправдывает эту меру необходимостью продемонстрировать клеветнический характер утверждений заявителя. Комитет вновь указывает, что в ходе процедуры рассмотрения индивидуального сообщения по статье 22 государство-участник обязано добросовестно сотрудничать с Комитетом и воздерживаться от принятия любых мер, способных помещать этому сотрудничеству; что оно обязано принимать любые меры, гарантирующие любому лицу право на доступ к процедуре по статье 22 и что этот доступ ни в коем случае не должен быть ограничен или закрыт и должен осуществляться в условиях полной свободы. В данном случае использование методов, состоящих в проведении допросов бывших сокамерников и самого заявителя, с тем чтобы они отказались от своих предыдущих показаний Комитету, представляет собой недопустимое вмешательство в процедуру, предусмотренную статьей 22 Конвенции.

9.9 Комитету хотелось бы напомнить свои заключительные замечания по Алжиру, сформулированные на сороковой сессии Комитета, где он указал, что государству-участнику следует внести изменения в главу 2 и статью 45 постановления № 06-01 с целью уточнить, что положение об освобождении от преследования не применяется к таким преступлениям, как пытка. Государству-участнику надлежит безотлагательно принять все необходимые меры, чтобы гарантировать систематическое и беспристрастное расследование всех случаев применения пыток или жестокого обращения, чтобы виновные в их совершении лица подверглись преследованию и понесли наказание, соразмерное тяжести совершенных ими деяний, и чтобы потерпевшие получили надлежащее возмещение. Комитет обратил внимание государства-участника на пункт 5 своего Замечания общего порядка № 2 (2007 год), в котором он счел, что амнистии и другие юридические препоны, исключающие или свидетельствующие о нежелании обеспечить своевременное и правомерное судебное преследование и наказание лиц, виновных в совершении пыток или жестоком обращении, нарушают принцип недопустимости отступления от соответствующих норм. Следовательно, Комитет отвергает аргумент государства-участника, согласно которому заявитель не может ссылаться на это постановление и на законы о его осуществлении для объяснения причин неиспользования имеющихся судебных процедур, поскольку не предполагаемые жертвы обязаны пользоваться имеющимися процедурами, а государство-участник обязано устранять любое препятствие для успешного осуществления преследований. Наконец, Комитет напоминает государству-участнику о том, что невозможность для жертв подать жалобу на действия, совершенные с целью защиты лиц и имущества, сохранения нации и институтов государства-участника, представляет собой амнистию по смыслу пункта 5 его Замечания общего порядка № 2 (2007 год).

10. Действуя в соответствии с пунктом 7 статьи 22 Конвенции, Комитет против пыток приходит к заключению о том, что представленные ему факты указывают на нарушение статей 1, 2 (пункт 1), 11, 12, 13 и 14 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания.

11. В соответствии с пунктом 5 правила 112 своих Правил процедуры Комитет настоятельно призывает государство-участника начать беспристрастное расследование указанных событий с целью привлечения к судебной ответственности лиц, которые могут быть виновны в обращении с потерпевшим, и в течение 90 дней с даты препровождения настоящего решения предоставить ему информацию о мерах, которые оно примет согласно вышеизложенным выводам, включая компенсацию заявителю.

[Принято на английском, испанском и французском языках, причем языком оригинала является французский. Впоследствии будет также издано на арабском, китайском и русском языках в качестве части ежегодного доклада Комитета Генеральной Ассамблее.]