Распределение бремени доказывания в практике Суда.
Общей чертой дел о насильственных исчезновениях является отсутствие четких и обоснованных фактических данных, полученных на национальном уровне. Из более ста постановлений, вынесенных на настоящий момент по жалобам о насильственных исчезновениях из регионов Северного Кавказа, нет практически ни одного, где стороны хотя бы в какой-то мере не оспаривали факты дела. Неполное установление фактов на национальном уровне приводит к тому, что эту функцию берет на себя Европейский суд. Подход Суда к этой проблеме начал формироваться в 90-х годах, в основном по делам против Турции, когда международный орган буквально замещал собой национальные органы расследования, проводя десятки выездных мероприятий и слушаний с целью установления фактов. Со временем стало ясно, что этот подход по многим причинам является несостоятельным, и после вступления в силу в 1999 году Протокола N 11 Суд редко выполнял миссии по установлению фактов. Вместо этого Суд стал полагаться на сотрудничество государств-ответчиков, которые должны были предоставить ему соответствующие документы, а там, где сотрудничества не происходило, Суд, при условии, что жалоба против государства, представленная заявителем, соответствовала минимальным критериям обоснованности (prima facie), возлагал бремя доказывания обратного на правительство. Сталкиваясь с такой ситуацией, в своих решениях Суд предварял правовой анализ разделом, посвященным оценке фактов дела, на которые ссылались стороны. В то же время Суд не имел возможности провести собственное следствие и заполнить пробелы, образовавшиеся из-за того, что национальные власти не сумели собрать необходимые доказательства или привлечь виновных к ответственности. В таких обстоятельствах Суд часто признавал наличие нарушения "от противного", в то время как истинные обстоятельства исчезновения оставались по большей части неясными <74>.
<74> Подробнее об этом см.: Chernishova O. and Vajic N. The Court's Evolving Response to the States' Failure to Cooperate in a Convention des droits de l'homme: en l'honneur de Christos L. Rozakis. The European Convention on Human Rights: essays in honour of Christos L. Rozakis (Bruylant, 2011); Брэйди Н, О'Бойл М. Установление фактов: следственные мероприятия Европейского суда по правам человека // Сравнительное конституционное обозрение. 2012. N 5. С. 110 - 126.
Так, сталкиваясь с заявлениями о насильственных исчезновениях (и внесудебных казнях), виновниками которых являлись государственные агенты, Суд принимал за основу факты дела, изложенные заявителями, применяя принципы, сформулированные в делах "Аккум и другие против Турции", а также "Тогчу против Турции" <75>. Заявителям было достаточно, обосновав свою жалобу с помощью доказательств prima facie, заявить о том, что задержанные лица находились под контролем государства, после чего государство должно было нести бремя доказывания обратного, предоставляя документы, которые доступны исключительно властям, или же предоставляя убедительные и достаточные объяснения относительно событий произошедшего <76>. В настоящее время ответственность государства за похищение устанавливается на основе показаний заявителей, представленных Суду и национальным властям, показаний других свидетелей, документов уголовных дел, иных относимых доказательств и выводов, которые Суд делает в случае отказа национальных властей от сотрудничества. Если на вопрос об ответственности государства за задержание впоследствии пропавшего лица можно ответить утвердительно, Суд переходит к рассмотрению вопроса о том, может ли это лицо считаться умершим в свете длительности времени, прошедшего с момента исчезновения, а также ввиду самой ситуации тайного задержания, связанной с угрозой жизни.
<75> ECtHR. Akkum and Others v. Turkey. Judgment of 24 March 2005. Application N 21894/93. LC HR 2005 II (extracts). Para. 211, а также ECtHR. v. Turkey. Judgment of 31 May 2005. Application N 27601/95 31. Para. 95; см. также Varnava and Others v. Turkey (см. выше: para. 184.)
<76> См. среди многих аналогичных дел: "Азиевы против России" (ECtHR. Azievy v. Russia. Judgment of 20 March 2008. Application N 77626/01). Para. 74; "Хуцаев и другие против России" (ECtHR. Khutsayev and Others v. Russia. Judgment of 27 May 2010. Application N 16622/05). Para. 104.
Распределение бремени доказывания в практике Комитета.
Подход Комитета в данном отношении является сходным. Факты по делам о насильственных исчезновениях часто оспариваются сторонами. Государство-ответчик часто не сотрудничает с Комитетом, когда последний запрашивает соответствующие доказательства и информацию, или же предоставляет Комитету не относящуюся к делу информацию. По делам, в которых государство-участник МПГПП отказывается сотрудничать или сотрудничает в недостаточной степени, Комитет озвучивает свою озабоченность этим фактом, а затем "рассматривает жалобу на основании тех материалов, которые были предоставлены Комитету заявителем" <77>. Он не осуществляет мероприятий по самостоятельному установлению фактов на месте. Так же, как и ЕСПЧ, Комитет возлагает бремя доказывания обратного на государство в делах, где заявитель обосновывает свою жалобу, в которой возлагает ответственность на государство, в соответствии со стандартом prima facie. Комитет именует этот подход "устоявшаяся практика" <78>. Типичный пример такой формулировки содержится в Постановлении по делу "Шарма против Непала":
<77> См., например: HRCee. N'Goya v. Democratic Republic of the Congo. п. 5.2. Aboussedra v. Libya. п. 4. Sharma v. Nepal. п. 7.5. Bousroual v. Algeria. п. 9.3 и 9.4 (см. выше).
<78> HRCee. Benaziza v. Algeria. п. 94 (см. выше).
"Комитет отметил, что государство-участник не предоставило объяснений относительно заявления автора сообщения о том, что ее муж стал жертвой насильственного исчезновения. Комитет напоминает о том, что бремя доказывания не может быть возложено исключительно на автора сообщения, в особенности учитывая то, что автор и государство-участник не всегда имеют равный доступ к доказательствам и зачастую лишь государство-участник обладает соответствующей информацией. В делах, где обвинения подтверждаются достоверными доказательствами, предоставленными автором сообщения, и дальнейшее выяснение обстоятельств зависит от информации, которая доступна исключительно государству-участнику, Комитет может прийти к выводу о том, что сведения, предоставленные автором сообщения, находят подтверждение в отсутствие удовлетворительных объяснений или доказательств противного, предоставленных государством-участником" <79>.
<79> HRCee. Sharma v. Nepal. п. 7.5 (см. выше).
В деле "Сарма против Шри-Ланки" Комитет также отметил, что для целей установления ответственности государства не имеет значения, что агент государства, причастный к исчезновению, действовал с превышением полномочий (ultra vires) или без ведома своего руководства <80>. Как бы то ни было, если не представляется ясным, была ли жертва в действительности похищена, подвергнута пыткам и/или убита представителями государства, Комитет приходил к выводу о том, что государство не нарушало негативных обязательств, вытекающих из статей 6 и 7 МПГПП, однако нарушило обязательства по тщательному расследованию таких случаев <81> или же право на эффективное средство правовой защиты во взаимосвязи со статьями о защите права на жизнь, а также на защиту от пыток, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения <82>.
<80> HRCee. Sarma v. Sri Lanka. П. 9.2 (см. выше).
<81> HRCee. Amirov v. Russian Federation. П. 11.5, 11.6 (см. выше).
<82> HRCee. Krasovskaya v. Belarus. Para. 10 (см. выше).
Сравнительные результаты.
В настоящее время практика Суда и Комитета по вопросу установления фактов довольно схожая. У Суда имеется более широкий набор инструментов для установления фактов, например, проведение выездных миссий или слушаний по установлению фактов, но Суд чаще полагается на юридические техники, такие как перераспределение бремени доказывания или использование презумпции "от обратного". Комитет в последнее время разделяет подход Суда, в соответствии с которым в делах, где на уровне prima facie не удается установить факт участия государства в действиях, ответственность за которые возлагается на него заявителем, возможен вывод о процессуальном нарушении конвенционного права, как следствие неудовлетворительного качества расследования подобных дел, проводимого на национальном уровне. Такой подход позволяет обоим институтам разрешить проблему, характерную для дел о насильственных исчезновениях, а именно отсутствие достоверных сведений о произошедшем, а также обеспечить жертвам, зачастую впервые за все время их мытарств, правовую защиту и возмещение причиненного ущерба.