Еще со времен Постоянной палаты международного правосудия существовало понимание природы встречных требований как процессуального инструмента в международном суде, посредством которого ответчик пытается добиться чего-то большего, чем просто отклонение направленных против него требований <30>. При этом, однако, подчеркивалось, что встречное требование представляет собой "прежде всего, средство защиты" <31>. В контексте конкретных обстоятельств из подобного понимания долго исходил Международный суд. В деле "Право на убежище" встречное требование, по мнению Суда, было направлено на то, чтобы "положить конец [основному] спору" <32>, а в деле "Дипломатический и консульский персонал Соединенных Штатов в Тегеране" Суд отметил, что, если деятельность США в Иране связана с предметом заявления США о возбуждении дела, Иран может выдвинуть в этом отношении свои аргументы либо как защиту в контрмеморандуме, либо путем встречного требования <33>.
<30> Anzilotti D. La demande reconventionnelle en international // Journal du droit international. Vol. 57 (1930). P. 858, 867; Genet R. Op. cit. P. 149. См. также Arbitral Procedure. Rapport par G. Scelle, rapporteur . Doc. A/CN.4/18 // Yearbook of the International Law Commission. 1950. Vol. II. P. 137.
<31> Genet R. Op. cit. P. 172.
<32> Cour internationale de Justice. Droit d'asile (Colombie / ). du 20 novembre 1950 // C.I.J. Recueil 1950. P. 280.
<33> International Court of Justice. United States Diplomatic and Consular Staff in Tehran (United States of America v. Iran). Provisional Measures. Order of 15 December 1979 // I.C.J. Reports 1979. P. 15. § 24.
Постановления Международного суда о встречных требованиях 1997 и 1998 годов позволили говорить об уточнении вышеупомянутого понимания. В доктрине было отмечено, что, тогда как практика Постоянной палаты международного правосудия и ранняя практика Международного суда трактовали встречные требования слишком узко, в основном как инструмент защиты "с добавлением чего-то еще", в Постановлениях о делах "Конвенция о геноциде и "Нефтяные платформы" Суд интерпретировал встречные требования как "что-то большее, чем просто защита", - для того, чтобы быть приемлемыми, наличия только целей защиты еще недостаточно <34>. Кроме того, был сделан вывод, что встречное требование может быть признано приемлемым как таковое, только если оно содержит оба элемента - средство защиты и новое требование, обращенное против самого заявителя. Хотя второй элемент в этой связке превалирует, но не быть средством защиты встречное требование не может, поскольку иначе оно утратит свое качество именно как встречного требования <35>.
<34> Lopes Pegna O. Counter-claims and Obligations Erga Omnes before the International Court of Justice // European Journal of International Law. Vol. 9 (1998). P. 726 - 730.
<35> Nouvel Y. La des demandes reconventionnelles devant la Cour international de Justice la de deux ordonnances // Annuaire de droit international. Vol. 44. 1998. P. 328; see also Thirlway H. Op. cit. P. 219.
Встречное требование, по определению Суда, данному в 1997 году, представляет собой правовой акт государства-ответчика, цель которого заключается в том, чтобы предъявить требование, "противостоящее" основному требованию государства-заявителя. С этой точки зрения встречное требование, с одной стороны, является самостоятельным по отношению к основному, а с другой - непосредственно с ним связано, поскольку является реакцией на него <36>. Встречное требование отлично от просто средств защиты от основного требования и выходит за их пределы; оно расширяет предмет спора и направлено на то, чтобы добиться осуждения государства, по инициативе которого было возбуждено дело <37>. Допущение в процесс и совместное рассмотрение основных и встречных требований в процессе также позволяет добиться экономии юридических средств и полного рассмотрения взаимных претензий сторон <38>.
<36> Cour internationale de Justice. Application de la convention pour la et la du crime de ( c. Yougoslavie). Demandes reconventionnelles. Ordonnance du 17 1997 // C.I.J. Recueil 1997. P. 256. § 27.
<37> Cour internationale de Justice. Application de la convention pour la et la du crime de ( c. Yougoslavie). Demandes reconventionnelles. Ordonnance du 17 1997 // C.I.J. Recueil 1997. P. 256 - 257. § 27 - 28.
<38> Ibid. P. 257. § 30.
Определение, данное Судом встречным требованиям, само по себе не требует дальнейшего толкования, оно ясно и недвусмысленно. Интерес, однако, представляет то, каким образом оно применяется в конкретных обстоятельствах дела и не меняется ли его содержание в зависимости от этих обстоятельств. Проанализируем кратко принятые до настоящего времени Постановления, в которых решался вопрос о приемлемости встречных требований, и посмотрим, нельзя ли установить наличие какой-либо тенденции в практике Международного суда.
"Применение Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (Босния и Герцеговина против Югославии)". Нельзя не согласиться, что в этом деле встречные требования Югославии не были направлены на то, чтобы убедить Суд в необходимости отвергнуть основные требований. Встречные требования основывались на других фактических обстоятельствах, чем основные требования, а решение в отношении встречных требования никак не могло затронуть существо решения по основному требованию <39>. Действительно, если Босния и Герцеговина стремились добиться осуждения Югославии за геноцид мусульманского населения Боснии и Герцеговины, то Югославия пыталась доказать ответственность Боснии и Герцеговины за геноцид сербского населения на ее территории. Не требует особого доказательства тезис о том, что ответчик никак не может защититься от обвинений в геноциде, обвинив в геноциде самого истца <40>. Таким образом, Суд в Постановлении о встречных требованиях отметил, что первые два из представлений, выносимых на разрешение, направлены "исключительно" на отклонение требований Боснии и Герцеговины, а с третьего по шестой, наоборот, представляют собой обращенные к Боснии и Герцеговине встречные требования, путем которых Югославия намерена добиться (помимо отклонения требований Боснии и Герцеговины) признания ответственности Боснии и Герцеговины за геноцид против сербов и возмещения вреда <41>.
<39> Lopes Pegna O. Op. cit. P. 734.
<40> Rigaux F. Les demandes reconventionnelles devant la Cour international de Justice // Liber Amicorum Judge Shigeru Oda. N. Ando et al. (eds.). The Hague: Kluwer Law International, 2002. P. 945.
<41> Cour internationale de Justice. Application de la convention pour la et la du crime de ( c. Yougoslavie). Demandes reconventionnelles. Ordonnance du 17 1997 // C.I.J. Recueil 1997. P. 257. P. 29.
"Нефтяные платформы (Иран против США)". В этом деле Иран требовал, во-первых, признать ответственность США за разрушение иранских нефтяных платформ в Персидском заливе в нарушение заключенного в 1955 году Договора о дружбе, экономических отношениях и консульских правах между двумя странами и, во-вторых, обязать США возместить причиненный Ирану ущерб. США же, в свою очередь, заявив о необоснованности требований Ирана, в качестве встречного требования просили Суд признать, что это сам Иран нарушил Договор 1955 года, нападая на суда и устанавливая мины в Персидском заливе в 1987 - 1988 годах, и соответственно должен возместить ущерб, нанесенный США. Как утверждали США, "факты и правовые нормы, на которых основывается США в защите против требований Ирана, и факты и правовые нормы, на которых основывается США, представляя встречное требование, тесно связаны... В качестве средства защиты США показывают, помимо прочего, что Иран предпринимал масштабные действия с целью нарушить морскую торговлю в Персидском заливе, устанавливая мины и нападая на торговые и неторговые суда стран, не вовлеченных в ирано-иракский конфликт. Эти действия Ирана включали нападения на суда США, что привело к осуществлению США права на законную самооборону в отношении иранских нефтяных платформ в 1987 - 1988 годах" <42>. По мнению Ф. Риго, поскольку бомбардировка платформ оправдывалась ответчиком как ответ на иранские нападения на суда в Персидском заливе, постольку возмещение ущерба, нанесенного этим судам, имело двойную цель: "расширить средства защиты в отношении основного требования [Ирана] и добавить свое требование [обращенное против Ирана]" <43>. Как отметил Суд, Иран не возражал против того, что требование США представлено не как средство защиты в отношении существа иранских требований, а именно как встречное требование <44>. Таким образом, в данном деле встречное требование также не использовалось как элемент защиты.
<42> Counter-Memorial of the United States of America. Part VI. § 6.11 (URL://http://www.icj-cij.org/ docket/files/90/8632.pdf).
<43> Rigaux F. Op. cit. P. 944.
<44> P. 203. § 32.
"Сухопутная и морская граница между Камеруном и Нигерией (Камерун против Нигерии)". Камерун, ссылаясь на целый ряд эпизодов применения силы Нигерией против Камеруна и нарушения его границы, потребовал признать международную ответственность Нигерии за совершение этих противоправных актов <45>. Нигерия же, сначала продемонстрировав несостоятельность обвинений Камеруна в части V контрмеморандума, во встречных требованиях (часть VI контрмеморандума) утверждала, что это Камерун должен нести ответственность за многочисленные вторжения на территорию Нигерии <46>. В постановлении о встречных требованиях Суд отметил, что в седьмом из требований, выносимых на разрешение Суда, Нигерия просит, "помимо отклонения требований Камеруна", установить его ответственность и обязать возместить причиненный вред. Такое требование, по мнению Суда, является встречным <47>. Нельзя не заметить, что в данном деле средства защиты от обвинений и требования, обращенные ответчиком против заявителя, совершенно определенно разделены.
<45> de la du Cameroun. Livre I. Chapitre 6 (URL://http://www.icj-cij.org/ docket/files/94/8595.pdf).
<46> Counter-Memorial of the federal Republic of Nigeria. Vol. III (URL://http://www.icj-cij.org/ docket/files/94/8602.pdf).
<47> Cour internationale de Justice. terrestre et maritime entre le Cameroun et le Nigeria (Cameroun c. Nigeria). Ordonnance du 30 juin 1999 // C.I.J. Recueil 1999. P. 985.
"Военные действия на территории Конго (Демократическая Республика Конго против Уганды)". В своих требованиях ДРК утверждала, что Уганда, проводя военные акции против Конго, оккупировав часть ее территории и поддерживая антиправительственные группировки, а также незаконно эксплуатируя ее природные ресурсы, нарушила принципы неприменения силы, уважения суверенитета (включая суверенитет над природными ресурсами) и территориальной целостности, невмешательства во внутренние дела. Уганда во встречных требованиях стремилась доказать, что ДРК применила против нее силу и вмешивалась в ее внутренние дела (факты, приведенные в обоснование встречных требований, относились к совершенным с территории ДРК нападениям на пограничные угандийские поселения, нападению на угандийское посольство в Киншасе и бесчеловечному обращению с угандийскими дипломатами и другими угандийскими гражданами в международном аэропорту Киншасы). Суд в отношении требований Уганды заявил, что они, "помимо отклонения" требований Конго, направлены на установление ответственности Конго за противоправные деяния и соответствующее возмещение вреда <48>. Опять же требования и встречные требования существуют как бы в параллельных плоскостях.
<48> Cour internationale de Justice. sur le territoire du Congo ( du Congo c. Ouganda). Demandes reconventionnelles. Ordonnance du 29 novembre 2001 // C.I.J. Recueil 2001. P. 677. § 29.
"Применение Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (Хорватия против Сербии)". В этом деле стороны в своих требованиях (Хорватия) и встречных требованиях (Сербия) взаимно обвинили друг друга в совершении на территории Хорватии геноцида в отношении, соответственно, народа Хорватии и сербского населения Хорватии. Как и в первом деле "Применение Конвенции о геноциде (Босния и Герцеговина против Югославии)", встречные требования со всей очевидностью здесь фигурируют как средство "нападения", а не защиты.
"Юрисдикционные иммунитеты государства (Германия против Италии)". Германия утверждала, что Италия нарушила ее юрисдикционный иммунитет, допустив в своих судах гражданские иски против Германии за нарушения гуманитарного права германским рейхом в период с сентября 1943 года по май 1945 года; приняв принудительные меры в отношении принадлежащей Германии собственности на территории Италии; объявив решения судов Греции, основанные на нарушениях гуманитарного права германским рейхом на территории Греции, подлежащими исполнению в Италии. Италия выдвинула встречное требование к Германии, связанное с возмещением ущерба итальянским жертвам нарушений гуманитарного права германским рейхом. В Постановлении, посвященном приемлемости итальянского встречного требования, Суд изменил использовавшуюся ранее формулировку, характеризующую требования как встречные (встречные требования являются таковыми, поскольку они направлены на что-то еще, "помимо отклонения требований"). Отметив вначале, что Германия не оспаривает, что требование Италии представлено не как защита по существу спора, а как "встречное требование", Суд сделал упор на иные элементы из Определения, данного в Постановлении 1997 года в первом деле "Применение конвенции о геноциде": целью встречного требования является представление Суду "нового требования", которое связано с "первоначальным требованием" постольку, поскольку является "реакцией на него" <49>. Таким образом, признак "защиты" при такой характеристике становится менее заметным.
<49> International Court of Justice. Jurisdictional Immunities of the State (Germany v. Italy). Counter-Claim. Order of 6 July 2010 // I.C.J. Reports. P. 315. § 13. Встречное требование было признано неприемлемым в связи с отсутствием у Суда юрисдикции.
"Определенная деятельность, осуществляемая Никарагуа в пограничном районе (Коста-Рика против Никарагуа)" <50>. Коста-Рика, обвинив Никарагуа в нарушении ее суверенитета и территориальной целостности, потребовала, чтобы Никарагуа вывела свой военный и гражданский персонал с расположенной на северо-востоке части территории Коста-Рики, прилегающей к Карибскому морю и именуемой Исла-Портильос, прекратила все работы по углублению дна реки Сан-Хуан в этом районе до проведения оценки их воздействия на окружающую среду и не проводила подобных работ, если они могут нанести ущерб экологии Коста-Рики. Во встречных требованиях Никарагуа, отвергнув обвинения Коста-Рики, просила Суд признать ее суверенитет над территорией, которая ранее представляла собой залив Сан-Хуан дель Норте, и право свободного судоходства по реке Колорадо. Кроме того, по мнению Никарагуа, Коста-Рика, сооружая дорогу вдоль реки Сан-Хуан, нарушает свои обязательства по заключенному в 1858 году договору между двумя странами и должна нести за это ответственность. В своем Постановлении Суд ответил, что характер представленных Никарагуа требований как "встречных" не оспаривается, так как (и здесь Суд использовал ту же формулировку, что и в деле "Юрисдикционные иммунитеты") эти требования представляют собой самостоятельный юридический акт, целью которого является представление Суду "новых требований", которые связаны с "первоначальными требованиями" постольку, поскольку являются "реакцией на них" <51>.
<50> Это дело было объединено с делом "Строительство дороги в Коста-Рике вдоль реки Сан-Хуан (Никарагуа против Коста-Рики)". См. сноску 27.
<51> Cour Internationale de Justice. Certaines par le Nicaragua dans la (Costa Rica c. Nicaragua); Construction d'une route au Costa Rica le long du fleuve San Juan (Nicaragua c. Costa Rica). Demandes reconventionnelles. Ordonnance du 18 avril 2013 (URL://http://www.icj-cij.org/ docket/files/150/17358.pdf).
На основе ограниченной практики конца 1990-х годов (дела "Применение Конвенции о геноциде и Нефтяные платформы") некоторые авторы признавали двойственный ("гибридный") характер встречных требований, которые, с одной стороны, являются ответом на основное требование, а с другой - предполагают получение "эффекта, который отличен от просто отклонения основного требования". Более того, различие между встречным требованием и действительно защитой по существу спора (которая имеет целью полное отклонение заявления о его возбуждении) им представляется незначительным <52>.
<52> Savadogo L. La renaissance de la des demandes reconventionnelles // Revue belge de droit international. 1999. N 1. P. 246, 264; voir aussi Salerno F. La demande reconventionnelle dans la de la Cour international de Justice // Revue de droit international public. Vol. 103. 1999. N 2. P. 333.
Исследования же более позднего периода приходят к выводу, что практика Суда отошла от заявленного в Постановлении 1997 года понимания встречного требования как имеющего двойственную функцию, допуская встречные требования, лишенные качества средства защиты <53>. Соответственно, комментаторы приходят к заключению, что встречное требование представляет собой именно "требование", а не средство защиты, направленное на отклонение основного требования по существу спора <54>.
<53> Azari H. La demande reconventionnelle devant la Cour internationale de Justice. de doctorat soutenu le 19 octobre 2012. P. 143, 318 (URL://https://docassas.u-paris2.fr/nuxeo/ site/esupversions/ 69944fde-e028-4d9c-aa36- 384e97e16af7).
<54> Rosenne Sh. The Law and Practice of the International Court. Leiden/Boston: Martinus Nijhoff, 2006. P. 1235; Antonopoulos C. Op. cit. P. 60 - 63, 69.
Действительно, эволюция воззрений Суда на природу встречных требований явно прослеживается в рассмотренных выше Постановлениях. В определении встречных требований, которое было дано в Постановлении о встречных мерах в деле "Применение Конвенции о геноциде", явно прослеживается влияние понимания встречных мер, которое сложилось в период Постоянной палаты международного правосудия. Это понимание включало несколько центральных элементов: встречное требование представляет собой самостоятельное юридическое действие; оно является реакцией на первоначальное требование; встречное требование предполагает не только защиту от обвинений, но и обвинение самого заявителя. Все эти элементы получили отражение в определении 1997 года. Однако, как следует из практики за прошедшие более чем полтора десятка лет, функция защиты в составе встречных требований практически отсутствует. Как было показано, во всех делах, в которых предъявлялись встречные требования, государство-ответчик разделяло аргументы, выдвигаемые в защиту от обвинений, и встречные требования, путем которых оно стремилось добиться осуждения заявителя по пунктам, которые не совпадают с выдвинутыми им пунктами обвинения.
Встречные требования, таким образом, представляют собой инструмент скорее "нападения", чем "защиты". Их "защитные" функции надо понимать скорее в самом общем виде, как правового средства, используемого ответчиком для получения выгодного для себя результата через баланс решений в отношении основных и встречных требований.