Прежде чем выяснить, можно ли считать рассмотренное в указанном деле предварительное возражение, касающееся возможного превышения пределов национальной уголовной юрисдикции, сугубо предварительным или не являющимся таковым, следует кратко привести его контекст. Истоки дела восходят к 2 декабря 2008 года, когда французская неправительственная организация "Transparency International France" направила заявление в городскую прокуратуру Парижа в связи с предполагаемым совершением рядом физических лиц незаконного присвоения бюджетных средств, отмывания незаконно приобретенных денежных средств, неправомерного использования корпоративных активов, обманных действий, осуществленных доверительным собственником траста в рамках трастовых отношений, а также соучастием и сокрытием факта совершения упомянутых действий <33>. Французские правоохранители посчитали данное заявление приемлемым, ввиду чего для проведения расследования были назначены двое следственных судей Суда высокой инстанции Парижа; при этом само расследование сфокусировалось на выявлении обстоятельств, связанных с предоставлением рядом физических лиц, включая Теодоро Нгема Обианг Мангу, являвшегося на тот момент министром сельского и лесного хозяйства Экваториальной Гвинеи (а впоследствии - вице-президентом данного государства), финансовых средств в целях приобретения дорогостоящего движимого и недвижимого имущества на территории Франции, в том числе здания, расположенного в Париже по адресу Авеню Фош, дом 42, и якобы использовавшегося в целях представительства (французская сторона настаивала, что в целях представительства здание никогда не использовалось). В ходе расследования следственный судья пришел к выводу, что здание было приобретено на средства, полученные в результате преступных действий, совершение которых инкриминировалось Теодоро Нгема Обианг Мангу, и что последний являлся его реальным собственником. Компетентные органы Франции дважды пытались вызвать его на допрос, однако, ссылаясь на иммунитет ex officio от иностранной судебной юрисдикции, он оба раза отказался явиться <34>. Наконец, в отношении вице-президента был выдан ордер на арест, правомерность выдачи которого адвокаты подозреваемого попытались оспорить в Парижском апелляционном суде, однако суд указал, что функциональный иммунитет от уголовной юрисдикции Франции не распространяется на деяния, совершенные им в личном качестве (англ.: in private capacity) <35>. По причине отказа Теодоро Нгема Обианг Мангу явиться в суд французские правоохранительные органы направили коллегам из Экваториальной Гвинеи запрос о взаимной правовой помощи на основании статьи 18 Палермской конвенции, суть которого сводилась к просьбе вручить подозреваемому повестку во французский суд. Данный запрос был исполнен, после чего в Малабо состоялись слушания, на которых французский следственный судья, выступавший по видеосвязи, предъявил вице-президенту официальные обвинения в соучастии в скрытом инвестировании (англ.: making hidden investments) или легализации доходов, полученных преступным путем, в виде приобретения движимого и недвижимого имущества (англ.: converting... proceeds of a felony or misdemeanour... by acquiring a number of movable and immovable assets) <36>. Спустя какое-то время расследование было официально объявлено завершенным, и Финансовая прокуратура Франции направила в суд окончательные материалы по делу Теодоро Нгема Обианг Мангу, обвиненного в отмывании денежных средств.
<33> См.: Immunities and Criminal Proceedings. Judgment. § 24.
<34> См.: Ibid. § 29.
<35> См.: Ibid. § 30.
<36> См.: Ibid. § 32.
На этом фоне Экваториальная Гвинея инициировала разбирательство в Международном Суде. Международно-правовыми источниками, на нормы которых Экваториальная Гвинея сослалась при обосновании юрисдикции Суда, были Палермская конвенция и Факультативный протокол (далее - Протокол) к Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 года (далее - Венская конвенция).
Правопритязания Экваториальной Гвинеи сводились к тому, что Франция якобы совершила деликт, нарушив в отношении нее свои международно-правовые обязательства, вытекающие из принципа суверенного равенства государств и принципа невмешательства в дела, по существу входящие в их внутреннюю компетенцию (далее - принцип невмешательства): в отношении здания на Авеню Фош деликт состоял в том, что Франция покусилась на иммунитеты, предусмотренные в отношении помещений представительства в соответствии с Венской конвенцией и общим международным правом; а в отношении Теодоро Нгема Обианг Мангу - в том, что Франция инициировала против него уголовное производство в связи с предполагаемым совершением преступлений, которые, даже если бы они и были совершены и доказаны, подпадали бы под юрисдикцию исключительно судов Экваториальной Гвинеи; кроме того, нарушение в отношении Теодоро Нгема Обианг Мангу заключалось в посягательстве на полагающиеся последнему ex officio функциональные иммунитеты в нарушение Палермской конвенции <37>.
<37> См.: Immunities and Criminal Proceedings. Judgment. § 18.
Франция выдвинула три предварительных возражения.
Первое было нацелено на то, чтобы оспорить юрисдикцию Суда по Палермской конвенции в силу того, что между государствами отсутствует спор, касающийся ее толкования или применения <38>, и состояло из двух частей. Во-первых, государство-заявитель утверждало, что посредством уголовного преследования Теодоро Нгема Обианг Мангу (и нарушения его иммунитетов) и несоблюдения иммунитетов, якобы положенных зданию на Авеню Фош как государственной собственности Экваториальной Гвинеи, используемой в целях представительства, Франция нарушила статью 4 Палермской Конвенции, где закреплена обязанность государств-участников уважать принципы суверенного равенства, территориальной целостности и невмешательства. Суд поддержал возражение Франции о том, что статья 4 должна толковаться в свете объектов и цели Палермской конвенции и с учетом ее контекста не отсылает к обычным международно-правовым нормам об иммунитетах, вытекающим в свою очередь из императивных норм международного права о суверенном равенстве и невмешательстве, поэтому спор Экваториальной Гвинеи и Франции об иммунитетах не касается толкования или применения Палермской конвенции, а значит, у Суда отсутствует юрисдикция его рассматривать. Во-вторых, по мнению государства-заявителя, Франция, инициировав процессуальные действия в отношении вице-президента суверенного государства, тем самым в одностороннем порядке превысила пределы национальной уголовной юрисдикции в отношении преступлений, криминализуемых Палермской конвенцией (англ.: France's alleged overextension of its criminal jurisdiction over predicate offences) <39>, поскольку единственной жертвой (англ.: sole victim) преступлений, в которых обвинялся Теодоро Нгема Обианг Мангу, если эти преступления вообще имели место, может быть только глава государства Экваториальной Гвинеи <40>. Анализ контраргументации Франции и соображений поддержавшего ее Суда приведен далее.
<38> См.: Ibid. § 74.
<39> См.: Ibid. § 52.
<40> См.: Ibid. § 55.
Второе возражение состояло в том, что Суд не имеет юрисдикции рассматривать спор по Протоколу, поскольку здание на Авеню Фош никогда не составляло помещений представительства по смыслу Венской конвенции. По мнению Суда, по причине того, что между сторонами существуют юридические разногласия относительно того, является ли указанное здание помещениями представительства и полагаются ли ему соответствующие иммунитеты в силу Венской конвенции, спор, касающийся толкования или применения Венской конвенции, имеет место, а значит, у Суда есть юрисдикция его рассматривать.
Третье возражение заключалось в том, что, по мнению Франции, поведение Экваториальной Гвинеи представляет собой злоупотребление правом, а обращение в Суд по рассматриваемому вопросу - злоупотребление судебной процедурой. Суд, рассматривая оба довода Франции только применительно к Венской конвенции, поскольку выше установил отсутствие юрисдикции по Палермской конвенции, отверг и тот и другой на том основании, что Суд может отказаться рассматривать спор со ссылкой на злоупотребление судебной процедурой только в исключительных обстоятельствах, коих в данном деле установлено не было (Суд, правда, не пояснил при этом, что это за исключительные обстоятельства и каковы условия их возникновения); Суд квалифицировал в качестве нерелевантного и утверждение Франции о якобы злоупотреблении правом со стороны государства-заявителя, так как спорный вопрос был отнесен Судом на стадию рассмотрения по существу.
Теперь, когда приведены контекст дела, его фабула и обозначена "судьба" всех остальных предварительных возражений, видится целесообразным изучить наиболее спорную часть решения Суда - в части первого предварительного возражения, касающегося предполагаемого превышения Францией пределов национальной уголовной юрисдикции.
Итак, Экваториальная Гвинея утверждала, что французское законодательство, криминализующее отмывание преступных доходов и устанавливающее уголовную юрисдикцию Франции в отношении данных преступлений, было истолковано и применено французскими судами таким образом, что это нарушало императивные нормы международного права, что в свою очередь идет вразрез с нормами статьи 4 Палермской конвенции, предписывающими государствам-участникам выполнять свои международно-правовые обязательства, inter alia, в соответствии с принципами суверенного равенства и невмешательства <41>. Такая позиция государства-заявителя подразумевает два аспекта: с одной стороны, криминализацию деяний, квалифицированных в качестве преступлений по смыслу Палермской конвенции, посредством приведения национального законодательства в соответствие с конвенционными нормами; с другой стороны, непосредственное осуществление уголовной юрисдикции в отношении соответствующих деяний национальными судами. Применительно к данному спору крайне важно отметить, что Экваториальная Гвинея не оспаривала тот факт, что Франция предусмотрела в своем национальном законодательстве уголовную ответственность за деяния, криминализуемые Палермской конвенцией, однако то, как эти нормы были реально применены французскими судами в отношении Теодоро Нгема Обианг Мангу, как раз и вызвало протест Экваториальной Гвинеи.
<41> См.: Immunities and Criminal Proceedings. Judgment. § 104.
В своем предварительном возражении Франция оспаривала утверждение о превышении пределов уголовной юрисдикции, поскольку выполнила свои обязательства по имплементации конвенционных положений и предусмотрела в национальном законодательстве наказание за деяния, криминализуемые нормами Палермской конвенции (в том числе за отмывание преступных доходов, квалифицированное в качестве преступления по статье 6); кроме того, Франция заявила, что, основываясь на нормах статьи 15 Палермской конвенции, выполнила международно-правовые обязательства по установлению уголовной юрисдикции в отношении соответствующих преступлений.
В результате Суд пришел к следующим выводам. Сославшись на пункт 2(b) статьи 6 Палермской конвенции, Суд указал, что государство-участник обязано установить юрисдикцию в отношении деяний, квалифицируемых в качестве преступления по статье 6; в то же время данная юрисдикция может распространяться и на преступления, совершенные за пределами его юрисдикции, однако при этом деяние должно рассматриваться в качестве преступления по внутреннему праву как государства места его совершения, так и государства, установившего свою юрисдикцию в отношении такового. То есть Суд сослался на закрепленную в пункте 2(c) статьи 6 Палермской конвенции клаузулу о двойной криминализации (англ.: double criminality clause), ограничивающую национальную уголовную юрисдикцию в отношении конвенционных преступлений наличием в уголовном законодательстве двух государств - места совершения преступления (лат.: lex loci delicti commissi) и государства, осуществляющего уголовную юрисдикцию, - соответствующей уголовно-правовой нормы. Но главное - Суд, сославшись на защитительную клаузулу (англ.: saving clause), закрепленную в пункте 6 статьи 15, о том, что без ущерба для норм общего международного права Палермская конвенция не исключает любой уголовной юрисдикции, установленной в соответствии с внутренним правом государством-участником, фактически самоустранился от дальнейшего рассмотрения спора, конклюдентно признав правомерность действий Франции, установившей в соответствии со своим внутренним законодательством уголовную юрисдикцию в отношении инкриминируемых Теодоро Нгема Обианг Мангу деяний.
Юридическая логика Суда основывалась на следующих аргументах.
Во-первых, в соответствии с пунктом 6 статьи 11 Палермской конвенции определение криминализованных ею деяний и применимых юридических возражений или других правовых принципов, определяющих правомерность соответствующих деяний, отнесено к сфере национального законодательства, на основании которого уголовное преследование и осуществляется. В связи с этим Суд отметил, что Палермская конвенция способствует координации действий государств в осуществлении последними своей юрисдикции, но никак не призвана предписывать им характер мер, которые те обязаны предпринять при осуществлении таковой (англ.: "...the Convention helps to co-ordinate but does not direct the actions of States parties in the exercise of their domestic jurisdiction" <42>). Поэтому, когда Франция осуществляла уголовное преследование Теодоро Нгема Обианг Мангу и прибегала к предусмотренному Палермской конвенцией механизму взаимной правовой помощи, она ориентировалась на собственное национальное законодательство, в соответствии с которым (а не в соответствии с Палермской конвенцией) и проводила уголовное преследование.
<42> Immunities and Criminal Proceedings. Judgment. § 114.
Во-вторых, как особо подчеркнул Суд, в силу защитительной клаузулы конвенционные нормы не затрагивают дискреционного права государств - участников Палермской конвенции осуществлять любую уголовную юрисдикцию в соответствии со своим национальным законодательством <43>. Иными словами, Франция была вправе осуществлять уголовное преследование Теодоро Нгема Обианг Мангу безотносительно обязательств по Палермской конвенции, если уголовная ответственность за соответствующие деяния предусмотрена ее национальным законодательством (тот факт, что французским законодательством предусматривалась такая ответственность, не оспаривала даже Экваториальная Гвинея).
<43> См.: Ibid. § 116.
В-третьих, вопреки утверждению Экваториальной Гвинеи, ничто, по мнению Суда, в Палермской конвенции не предусматривает исключительной юрисдикции государства места совершения преступления. Более того, как отмечает Суд, нормы пункта 2(c) статьи 6 касаются не того, совершило ли то или иное лицо преступление на территории иностранного государства, а того, образует ли соответствующее деяние преступление по смыслу Палермской конвенции <44>.
<44> См.: Ibid., ultra.
На основании вышеизложенных доводов <45> Суд пришел к выводу о том, что заявленные Экваториальной Гвинеей нарушения, которые якобы были допущены Францией, превысившей пределы своей национальной уголовной юрисдикции, не подпадают под нормы Палермской конвенции. В результате Суд поддержал предварительное возражение Франции, заключив, что не обладает юрисдикцией рассматривать спор.
<45> См.: Ibid. § 117.