Дело "Н.Б. против Грузии". Соображения Комитета по правам ребенка от 1 июня 2022 года. Сообщение N 84/2019.
В 2020 году автору сообщения была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы была коммуницирована Грузии.
Комитет по правам человека счел, что обращение в виде телесного наказания, которому подвергся автор сообщения в детском саду, было формой насилия в отношении ребенка, как это определено в статье 19 Конвенции о правах ребенка. Учитывая особую уязвимость автора как ребенка в возрасте 3,5 лет, статус воспитательницы, наделенной властью и контролем над автором, а также роль детского сада в обеспечении базовой государственной услуги, представлявшей общий интерес и заключавшейся в заботе о детях и их образовании, Комитет пришел к выводу: государство-участник не приняло во внимание травмы, полученные автором, когда он находился под опекой государственного детского сада, и что поэтому ответственность государства-участника за его травмы наступает в соответствии со статьей 19 Конвенции. Комитет также резюмировал: национальные власти не приложили должных усилий и не провели оперативного и эффективного расследования предполагаемых телесных наказаний в нарушение обязательств государства-участника по статье 19 Конвенции о правах ребенка.
Как усматривалось из текста Соображений, автор сообщения в том числе заявлял о нарушении его прав по статье 19 Конвенции о правах ребенка. Он утверждал: государство-участник не приняло соответствующих законодательных мер по запрещению всех форм насилия в отношении детей, включая телесные наказания, как это было рекомендовано Комитетом по правам ребенка после рассмотрения четвертого периодического доклада государства-участника. Он указал на отсутствие прямого запрета телесных наказаний в официальных учреждениях по уходу за детьми младшего возраста человека счел, что обращение в виде телесного наказания, которому подвергся автор сообщения в детском саду, было формой насилия в отношении ребенка, как это определено в статье 19 Конвенции о правах ребенка. Учитывая особую уязвимость автора как ребенка в возрасте 3,5 лет, статус воспитательницы, наделенной властью и контролем над автором, а также роль детского сада в обеспечении базовой государственной услуги, представлявшей общий интерес и заключавшейся в заботе о детях и их образовании, Комитет пришел к выводу: государство-участник не приняло во внимание травмы, полученные автором, когда он находился под опекой государственного детского сада, и что поэтому ответственность государства-участника за его травмы наступает в соответствии со статьей 19 Конвенции. Комитет также резюмировал: национальные власти не приложили должных усилий и не провели оперативного и эффективного расследования предполагаемых телесных наказаний в нарушение обязательств государства-участника по статье 19 Конвенции о правах ребенка или в официальных учреждениях дневного ухода за детьми старшего возраста (пункт 3.2 Соображений).
Правовые позиции Комитета: напоминая о своем Замечании общего порядка N 8, Комитет пояснил, что формулировка статьи 19 Конвенции основывается на статье 4 и четко указывает на необходимость принятия законодательных, а также других мер для выполнения обязательства государств защищать детей от всех форм насилия, включая телесные наказания (пункт 7.2 Соображений).
Статья 19 Конвенции о правах ребенка сформулирована как в материальном, так и в процедурном плане (пункт 7.3 Соображений).
Комитет определяет "телесное" или "физическое" наказание как любое наказание, при котором применяется физическая сила и которое призвано причинить определенную боль или дискомфорт, какими бы легкими они ни были. В большинстве случаев это предполагает нанесение детям ударов ("порка", "шлепание", "трепка") рукой или каким-либо предметом (кнутом, палкой, ремнем, туфлей или деревянной ложкой) (пункт 7.4 Соображений).
Бремя доказывания не может возлагаться только на автора сообщения, особенно учитывая то, что автор и государство-участник не всегда имеют равные возможности для получения доказательств, а нередко соответствующей информацией располагает лишь государство-участник (пункт 7.4 Соображений).
Расследование случаев применения насилия, о которых сообщают ребенок, какой-либо его представитель или третья сторона, должно проводиться квалифицированными специалистами, прошедшими специализированную и всестороннюю подготовку, и требует применения подхода, опирающегося на учет прав и особенностей ребенка. Серьезное, но учитывающее особенности детей разбирательство помогает обеспечивать надлежащее выявление случаев применения насилия и находить доказательства для проведения административного, гражданского, обеспечивающего защиту детей и уголовного производства. Комитет напоминает о том, что это обязательство касается не результата, а средств. Власти должны принять доступные им разумные меры для обеспечения доказательств, касающихся инцидента. Кроме того, расследование должно проводиться оперативно и в разумные сроки (пункт 7.6 Соображений).
Расследование случая жестокого обращения с ребенком должно быть эффективным в том смысле, что оно должно привести к установлению того, подвергался ли автор телесным наказаниям в детском саду, и к выявлению виновных (пункт 7.6 Соображений).
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: необходимо было определить, являются ли предполагаемое телесное наказание, которому автор подвергся 24 января 2017 года от рук своей воспитательницы, и предполагаемое отсутствие эффективного расследования такого обращения нарушением государством-участником своих обязательств по статье 19 Конвенции (пункт 7.3 Соображений).
Относительно материального элемента статьи 19 Конвенции о правах ребенка Комитет отметил, что автор поступил в детский сад утром 24 января 2017 года без каких-либо признаков травмы на лице. Однако, когда его мать пришла забирать его домой в тот день, у него были фиолетовые синяки на мочках левого и правого уха, на правой щеке и левой нижней челюсти. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы и рассказу самого автора, травмы были получены в результате того, что его ударила и таскала за уши воспитательница в детском саду (пункт 7.4 Соображений).
Комитет установил, что автор сообщения был взят под опеку государственного детского сада без каких-либо ранее существовавших травм на лице. Не было представлено никакого правдоподобного объяснения травм его ушей и лица, предположительно вызванных наказанием воспитателем государственного детского сада на территории детского сада и в то время, когда автор находился под опекой государственного учреждения. Комитет счел, что описание автором обращения, которому он предположительно подвергся со стороны персонала детского сада, являлось подробным и последовательным. Оно частично подтверждалось свидетельским показанием бабушки другого ребенка, которая показала, что воспитательница часто применяла телесные наказания к ее внуку. Заявление воспитательницы автора о том, что ребенок мог страдать от аллергии, не подкреплены никакими доказательствами. В заключении судебно-медицинской экспертизы от 27 января 2017 года указано, что травмы были нанесены тупым предметом, без упоминания о том, что они могли быть следствием аллергии. На основе всех представленных ему материалов и в свете того, что власти государства-участника не смогли представить альтернативное объяснение, Комитет резюмировал: обращение, которому подвергся автор, было формой насилия в отношении ребенка, как это определено в статье 19 Конвенции о правах ребенка. Учитывая особую уязвимость автора как ребенка в возрасте 3,5 лет, статус воспитательницы, обладавшей властью и контролем над автором, а также роль детского сада, в обеспечении базовой государственной услуги, представлявшей общий интерес и заключавшейся в заботе о детях и их образовании, Комитет счел, что государство-участник не приняло во внимание травмы, полученные автором, когда он находился под опекой государственного детского сада, и поэтому ответственность государства-участника за его травмы наступает в соответствии со статьей 19 (пункт 1) Конвенции (пункт 7.5 Соображений).
Комитет подчеркнул, что, хотя автор был опрошен специализированным следователем в присутствии своего отца и психолога, государство-участник не указало, велась ли видеозапись этого опроса с целью сохранения показаний ребенка для их возможного использования в последующих судебных разбирательствах и был ли ребенок проинструктирован о важности говорить правду. Комитет далее отметил, что, хотя полиция без промедления начала уголовное расследование, следственным органам потребовалось почти 10 месяцев, чтобы заслушать двух сотрудников, которые жаловались на обвиняемую воспитательницу, и 15 месяцев, чтобы связаться с родителями, чьи дети находились под наблюдением той же воспитательницы. Государство-участник не объяснило эти задержки. Комитет указал, что только 22 августа 2018 года, то есть спустя 19 месяцев после инцидента, адвокату автора сообщения было разрешено ознакомиться с материалами дела. Наконец, Комитет подчеркнул, что по прошествии более пяти лет после инцидента расследование все еще продолжается без какого-либо значимого продвижения. Независимо от возможного окончательного итога расследования и без рассмотрения вопроса о том, были ли информация и доказательства, содержащиеся в материалах дела, достаточными для возбуждения уголовного разбирательства, Комитет счел, что расследование не отвечало стандартам оперативности и эффективности (пункт 7.7 Соображений).
Выводы Комитета: национальные власти не приложили должных усилий и не провели оперативного и эффективного расследования предполагаемых телесных наказаний в нарушение обязательств государства-участника по статье 19 Конвенции о правах ребенка (пункт 7.8 Соображений).