Постановление ЕСПЧ от 20 июля 2021 года по делу "Варга против Словакии" (жалоба N 58361/12 и 2 другие жалобы).
В 2012 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы были объединены и коммуницированы Словакии.
По делу успешно рассмотрены жалобы на практически неограниченные полномочия, которыми обладает служба разведки при осуществлении операции наблюдения, в отсутствие надлежащих правовых гарантий. По делу было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявитель стал объектом наблюдения в ходе проводимой операции под кодовым названием "Горилла", направленной на сбор информации о заявителе и встречах, которые проходили в квартире, юридически принадлежавшей заявителю. Операция была санкционирована тремя постановлениями, выданными районным судом по ходатайству службы разведки Словакии (далее - Служба). Впоследствии эти постановления были отменены Конституционным судом Словакии. Часть материалов, предположительно связанных с операцией, была анонимно размещена в Интернете. Заявитель предпринял на внутригосударственном уровне (с частичным успехом) множество действий, чтобы, среди прочего, проверить факты и получить дополнительную информацию, обжаловать исполнение постановлений и добиться уничтожения всех материалов, собранных во время операции.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции.
(а) Имело ли место вмешательство. Результаты операции, проведенной на основании трех постановлений, не были предоставлены Европейскому Суду, в частности данные о том, действительно ли отслеживание, сбор, хранение и использование данных касались "частной жизни" заявителя.
Вместе с тем в деле не оспаривалось, что заявитель был объектом слежки, проведенной на основании трех судебных постановлений, и что различные материалы, собранные в результате слежения и касавшиеся заявителя, находились ранее и продолжали находиться в ведении Службы или районного суда. Ввиду выводов районного суда и особого характера мер в виде скрытого наблюдения, которые неизбежно затрудняли или делали невозможным для заинтересованного лица установить какие-либо подробности дела, Европейский Суд готов был согласиться с тем, что исполнение указанных трех судебных постановлений и собранные в итоге материалы касались как минимум частично "частной жизни" заявителя.
Следовательно, применение упомянутых трех судебных постановлений и сохранение собранных на их основании разнообразных материалов являлись вмешательством в право заявителя на уважение частной жизни.
(b) Было ли вмешательство обоснованным. Европейский Суд рассмотрел вопрос о том, было ли вмешательство в конвенционное право заявителя осуществлено "в соответствии с законом".
(i) Исполнение судебных постановлений. В принципе рассматриваемые постановления применялись на основании закона и, как требовало законодательство Словакии, были вынесены судьей. Не было выдвинуто каких-либо жалоб относительно точности формулировок или доступности указанных норм.
Однако, как впоследствии установил Конституционный суд Словакии, постановления были изначально вынесены с нарушениями, что делало их незаконными и неконституционными. Хотя ответственность за эти нарушения нес суд, вынесший постановления, только вследствие отмены рассматриваемых постановлений Конституционным судом Словакии районный суд решил, рассмотрев жалобы заявителя в рамках иска о защите личной неприкосновенности, что применение Службой судебных постановлений также нарушило права заявителя.
В постановлении районного суда не была дана оценка действий Службы как таковой, данную оценку не произвел и Конституционный суд Словакии. Замечания заявителя и суда, вынесшего постановления, представленные в рамках производства в Конституционном суде Словакии, содержали описание работы Службы, которая сама составила проекты постановлений, санкционировавших вмешательство Службы в индивидуальные права человека и основополагающие свободы, а также описание суда, который вынес указанные постановления, не проверив в действительности факты дела. При таких обстоятельствах выявленные Конституционным судом Словакии недостатки в судебных постановлениях препятствовали использованию Службой технических средств сбора разведданных (далее - технические средства) против заявителя на этом основании.
Что касается других способов правовой защиты от произвольного вмешательства, законодательство Словакии предусматривало обязанность со стороны вынесшего постановления судьи периодически проверять, продолжали ли существовать указанные в постановлениях основания для применения технических средств. Однако в настоящем деле ничто не указывало на то, что судьи, которые вынесли рассматриваемые постановления, предприняли какие-либо проверки во исполнение упомянутой выше нормы права. В той степени, в которой судебные материалы были известны Европейскому Суду, судьи придерживались тактики бездействия, которая была поддержана районным судом в его замечаниях в ходе разбирательства в Конституционном суде Словакии относительно третьего судебного постановления. В частности, районный суд отметил, что, как было принято в соответствующее время, Служба не представляла в районный суд каких-либо записей об исполнении постановлений или протоколов об уничтожении полученных Службой данных, а также что в рассматриваемое время указанные вопросы не регулировались какими-либо специальными правилами.
Что касается последующего рассмотрения порядка применения судебных постановлений, пассивное отношение соответствующего суда привело к уничтожению судебных материалов о применении постановлений. Другие органы государственной власти, такие как прокуратура или администрация Правительства Словакии, прямо отрицали, что они располагали какой-либо юрисдикцией в отношении проверки законности действий Службы. Хотя дело заявителя было передано на рассмотрение особого парламентского комитета, по-видимому, он не мог или не стал рассматривать какие-либо индивидуальные аспекты дела. В связи с этим районный суд счел, что контроль за Службой носил в основном политический характер и что, в случае пособников заявителя, парламентский комитет не имел права принимать решения по каким-либо индивидуальным искам в отношении Службы в целях защиты личной неприкосновенности или получения компенсации за незаконные действия сотрудников Службы. В той мере, в которой речь шла о необходимости усиления парламентского контроля путем создания специальной комиссии по надзору за применением технических средств наблюдения, не было каких-либо указаний на то, что такая комиссия была в действительности создана и приступила к исполнению своих обязанностей. Кроме того, исполнение судебных постановлений находилось вне пределов компетенции административного судопроизводства и за пределами действия соответствующего нормативного акта об ответственности государства.
Действительно, районный суд в итоге признал, что применение рассматриваемых трех судебных постановлений нарушило права заявителя. Однако, по-видимому, данный вывод был основан исключительно на том обстоятельстве, что постановления были отменены, при этом ни районный суд, ни Конституционный суд Словакии не рассмотрели по существу действия Службы (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Ахлюстин против Российской Федерации" (Akhlyustin v. Russia) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Ахлюстин против Российской Федерации" (Akhlyustin v. Russia) от 7 ноября 2017 г., жалоба N 21200/05 // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 7). Кроме того, постановление районного суда, по-видимому, стало началом каких-либо действий спустя почти через десять лет после того, как заявитель активно, хотя и безуспешно, искал способ добиться рассмотрения своих жалоб. Это усилие сопровождалось нерабочими нормативными ссылками, круговой передачей юрисдикции от Конституционного суда Словакии в районный суд, а также бесполезными передачами дела между другими органами государственной власти и из указанных органов в административные суды.
В итоге ввиду недостаточной ясности применимых юрисдикционных норм, отсутствия процедуры для применения существующих норм и нарушений в их применении, исполняя три рассматриваемых судебных постановления, Служба практически располагала свободой усмотрения, приравненной к неограниченным полномочиям, в отсутствие средства защиты от произвольного вмешательства, как того требует принцип верховенства права.
(ii) Удержание Службой первичных и производных материалов. После аннулирования Конституционным судом Словакии третьего постановления районного суда удержание Служ-бой информации, полученной в результате осуществления наблюдения, как таковое, не имело оснований в законодательстве Словакии. Хотя Конституционный суд Словакии особо отметил, что к сфере полномочий районного суда относилось обеспечение соблюдения Службой соответствующих положений Закона о защите конфиденциальности, районный суд регулярно отказывался признать, что этот вопрос относился к его юрисдикции. В связи с этим районный суд сделал вывод, что у заявителя, суда или пристава отсутствовала возможность идентифицировать соответствующие материалы с какой-либо точностью, что на практике также означало, что данный иск нельзя было подать в суды общей юрисдикции (см. в этом отношении, mutatis mutandis, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Центр правосудия против Швеции" (Centrum f r r ttvisa v. Sweden) (См.: Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Центр правосудия против Швеции" (Centrum f r r ttvisa v. Sweden) от 25 мая 2021 г., жалоба N 35252/08 // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2022. N 1).
Более того, что касается хранения первичных материалов, полученных на основании третьего постановления районного суда, и производных материалов, полученных на основании всех трех постановлений, согласно Закону о службе разведки Словакии, важные аспекты применимого правового режима регулировались внутренними правилами, изданными директором Службы в соответствии с указанным законом. Вместе с тем их действительное содержание оценить не удалось, поскольку правила имели гриф секретности и не были предоставлены ни Европейскому Суду, ни заявителю. Кроме того, по-видимому, отсутствовал орган государственной власти, который бы обладал полномочиями рассматривать действия Службы при применении постановлений об использовании технических средств и, в более широком смысле, надзирать за соблюдением Службой ее собственных внутренних правил. Иными словами, хранение как первичных, так и производных материалов осуществлялось в соответствии с конфиденциальными нормами, которые были приняты и применялись Службой в отсутствие каких-либо элементов внешнего контроля. Данные нормы очевидно не обладали доступностью и стали причиной осуществления мер по скрытому наблюдению в отсутствие защиты от произвольного вмешательства в право заявителя на уважение его частной жизни.
С учетом вышеизложенного отсутствовала необходимость рассматривать вопрос о том, были ли соблюдены иные требования пункта 2 статьи 8 Конвенции, а также рассматривать по существу остальную часть жалобы заявителя.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу имело место нарушение статьи 8 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 9 750 евро в качестве компенсации морального вреда.