Постановление ЕСПЧ от 04 мая 2021 года по делу "Акдениз и другие против Турции" (жалобы NN 41139/15 и 41146/15).
В 2015 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы были объединены и коммуницированы Турции.
По делу успешно рассмотреы жалобы на временный судебный запрет в отсутствие предсказуемой правовой основы на распространение информации о парламентском расследовании. По делу было допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
25 ноября 2014 г. в ответ на запрос председателя парламентской комиссии, занимающейся расследованием жалоб на коррупцию в отношении четырех бывших министров, мировой судья вынес временный судебный запрет на распространение и опубликование в каких-либо средствах массовой информации содержания данных и документов, запрошенных и полученных комиссией, и показаний допрошенных комиссией лиц. Жалобы, поданные заявителями, журналисткой Гювен (Gьven), учеными и известными пользователями социальных сетей Акденизом (Akdeniz) и Алтыпармаком (Alt parmak), были отклонены. Запрет был отменен 9 января 2015 г.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 34 Конвенции. Что касается вопроса о том, мог ли заявитель утверждать, что он является жертвой запрета общего характера, то "исключительно гипотетические риски" того, испытывает ли он на себе сдерживающий или "охлаждающий намерения" эффект, являются недостаточными для установления факта вмешательства по смыслу статьи 10 Конвенции или для признания заявителя жертвой нарушения Конвенции (см. Решение Европейского Суда по делу "Швейцарская ассоциация радио и телевидения и другие против Швейцарии" (Schweizerische Radio- und Fernsehgesellschaft and Others v. Switzerland) (См.: Решение Европейского Суда по делу "Швейцарская ассоциация радио и телевидения и другие против Швейцарии" (Schweizerische Radio- und Fernsehgesellschaft and Others v. Switzerland) от 12 ноября 2019 г., жалоба N 68995/13.)).
(а) Характер и пределы действия обжалуемой меры. Мера, заключающаяся в запрете публиковать и распространять данные в каких-либо средствах массовой информации, per se затрагивала вопрос о праве на свободу выражения мнения. Обжалуемый запрет, который имел крайне широкую сферу применения, распространяясь не только на печатные и визуальные материалы, но и на любой вид информации, размещенной в Интернете, являлся превентивной мерой, которая была применена в рамках парламентской проверки для предотвращения публикации и распространения какой-либо возможной информации.
Обжалуемый временный судебный запрет был похож на превентивную меру в том, что он не допускал публикации какой-либо информации, наносящей ущерб или нет, практически по любым аспектам проводившейся парламентской проверки.
Принцип тайны следствия, который был применим на этапе предварительного расследования, не требует автоматически введения такого запрета, однако он предусматривает общее обязательство воздерживаться от разглашения конфиденциальных сведений, касающихся проверки или следствия. В этом отношении Уголовный кодекс Турции признает преступлением ex post facto нарушение тайны следствия, хотя и не содержит общего запрета относительно разглашения содержания мер, принятых в ходе конкретного расследования. Более того, Уголовный кодекс Турции гарантирует право публиковать информацию о проводимом уголовном расследовании в рамках права на разглашение информации. Следовательно, рассматриваемый временный запрет не имел формы "санкции" ex post facto, распространив принцип тайны следствия на публикуемую информацию, или не являлся отказом властей распространять информацию.
Обстоятельства настоящего дела отличались от дел, в которых издаваемые судами запреты касались определенных документов, содержание которых было известно. Действительно, данное дело касалось меры общего характера, запрещающей публикацию и распространение в будущем возможной информации о проводимой парламентской проверке, а не о конкретном документе. Это означает, что пределы действия рассматриваемой меры были сопоставимы с мерами, исследованными Европейским Судом в его Постановлениях по делам "Четин и другие против Турции" (Зetin and Others v. Turkey) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Четин и другие против Турции" (Зetin and Others v. Turkey) от 13 февраля 2003 г., жалобы NN 40153/98 и 40160/98.), "Юрпер и другие против Турции" (Ьrper and Others v. Turkey) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Юрпер и другие против Турции" (Ьrper and Others v. Turkey) от 20 октября 2009 г., жалобы NN 14526/07, 14747/07, 15022/07.) и "Джумхуриет Вакфы и другие против Турции" (Cumhuriyet Vakf and Others v. Turkey) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Джумхуриет Вакфы и другие против Турции" (Cumhuriyet Vakf and Others v. Turkey) от 8 октября 2013 г., жалоба N 28255/07.), в которых обжалуемые меры касались будущих публикаций материалов, которые не были известны на момент введения запрета.
(b) Последствия обжалуемых мер для прав заявителей. Конституционный суд Турции, оценивая обжалуемые меры, истолковал понятие "жертва" в широком смысле, полагая, что журналисты и средства массовой информации, а также члены Парламента Турции могли утверждать, что они являлись жертвами вмешательства в осуществление их права на свободу выражения мнения, принимая во внимание, в частности, роль, которую играли эти лица в публичных дебатах по вопросам, имеющим важное значение для общества, а также влияние этих людей на общественное мнение по рассматриваемым вопросам. С учетом своей недавней прецедентной практики Европейский Суд смог согласиться с тем, что право журналистки Гювен на свободу распространять информацию и идеи пострадало от обжалуемого запрета постольку, поскольку она не имела возможности даже на короткий срок опубликовать или распространить информацию, поделиться своими идеями по важному вопросу, который, несомненно, привлек бы повышенное внимание общественности. Европейский Суд придал значение тому факту, что в период, относившийся к обстоятельствам дела, заявительница Гювен являлась политическим комментатором и ведущей новостей на государственном телевизионном канале. Кроме того, сбор информации, который был прямо связан со свободой прессы, также считался существенно важным предварительным условием для работы журналистов. Препятствия для ограничения публикации информации приводили к тому, что люди, работавшие в средствах массовой информации или смежных областях, воздерживались от освещения ряда вопросов, представлявших общественный интерес. В контексте дебатов по вопросам, представлявшим общественный интерес, этот вид мер удерживал журналистов от вклада в публичные дискуссии по вопросам, значимым для жизни общества.
Два других заявителя, Акдениз и Алтыпармак, ученые, специализировавшиеся в сфере свободы выражения мнения, также являлись популярными пользователями социальных медийных платформ, таких как Twitter и Facebook, и имели в них тысячи подписчиков. Ссылаясь на срочный характер "гражданской журналистики", эти заявители утверждали, что они использовали различные возможности и упомянутые платформы, чтобы делиться своими мнениями по важным вопросам. Однако один тот факт, что указанные заявители, как и другие граждане Турции, почувствовали на себе косвенные последствия обжалуемой меры, являлся недостаточным для того, чтобы признать их "жертвами" по смыслу статьи 34 Конвенции. В Постановлении Европейского Суда по делу "Дженгиз и другие против Турции" (Cengiz and Others v. Turkey) (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Дженгиз и другие против Турции" (Cengiz and Others v. Turkey) от 1 декабря 2015 г., жалобы NN 48226/10 и 14027/11 // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 6.) решение о запрете доступа к видеохостингу YouTube действительно повлияло на право заявителей Акдениза и Алтыпармака получать и распространять информацию и идеи. Тем не менее Европейский Суд принял во внимание тот факт, что в указанном деле заявители являлись активными пользователями видеохостинга YouTube, преподавали в различных университетах, работали в сфере прав человека, имели доступ к многочисленным визуальным материалам на указанном сайте и делились своими проектами через свои аккаунты на данном сайте. Ни одно из этих обстоятельств не имело места в настоящем деле.
Учитывая, что временный запрет был направлен не только на профессионалов средств массовой информации, но и на таких пользователей Интернета, как блоггеры и популярные пользователи социальных сетей, заявители Акдениз и Алтыпармак могли правомерно утверждать, что косвенно они пострадали от последствий оспариваемой меры. Тем не менее на протяжении короткого периода, когда обжалуемая мера действовала, заявителям никогда не запрещали комментировать проводившуюся парламентскую проверку через каких-либо посредников. Следовательно, они обжаловали меру общего характера, которая препятствовала средствам массовой информации сообщать сведения об определенных аспектах парламентской проверки.
Кроме того, заявители утверждали, что обжалуемая мера повлияла на них, ссылаясь на свой статус научных работников в сфере свободы выражения мнения. В связи с этим, что касается права на доступ к информации, научные работники университетов и авторы работ по вопросам, представляющим общественный интерес, также пользуются повышенным уровнем защиты. Более того, академическая свобода не ограничивается университетскими или научными исследованиями, но также распространяется на свободу научных работников свободно выражать свои точки зрения и мнения, даже если они являются противоречивыми или непопулярными в областях своих исследований, профессиональной экспертизы и опыта. Вместе с тем заявители не утверждали, что им было отказано в доступе к какой-либо особой информации, которая могла быть им необходима. Кроме того, ничто в настоящем деле не заставляло предположить, что обжалуемые меры были направлены на научные свободы заявителей или причинили им ущерб. Действительно, заявителям не препятствовали публиковать их комментарии или результаты научных исследований относительно парламентской проверки, соблюдая в течение незначительного периода рамки, налагаемые принципом конфиденциальности работы парламентской комиссии.
Кроме того, если заявитель утверждает, что он является жертвой нарушения Конвенции, то он должен представить обоснованные и убедительные доказательства нарушения, допущенного в отношении лично него, одних только подозрений или предположений в этом отношении недостаточно. Европейский Суд счел, что один только тот факт, что заявители Акдениз и Алтыпармак, выступая в качестве научных работников и популярных пользователей социальных медийных платформ, косвенно пострадали от обжалуемой меры, являлся недостаточным, чтобы признать этих заявителей "жертвами" по смыслу статьи 34 Конвенции. Указанные заявители фактически не продемонстрировали, каким образом обжалуемый запрет прямо повлиял на них.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу предварительное возражение отклонено (в отношении заявительницы Гювен). Жалоба объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу (как несовместимая с положениями Конвенции ratione materiae) в отношении заявителей Акдениза и Алтыпармака.
По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Обжалуемый запрет, который являлся превентивной мерой, направленной на запрет в будущем какого-либо распространения и публикации информации, имел значимые последствия для осуществления заявительницей ее права на свободу выражения мнения по важному вопросу. Следовательно, обжалуемая мера являлась вмешательством в осуществление заявительницей ее прав, гарантированных статьей 10 Конвенции.
Обжалуемая мера имела правовую основу постольку, поскольку она была назначена постановлением мирового судьи. В то же время Европейский Суд согласился с выводом Конституционного суда Турции в том, что пункт 2 статьи 3 Закона о прессе не отвечал требованиям "предсказуемости" и "ясности" и что, хотя часть пятая статьи 28 Конституции Турции разрешала прибегать к запрету публикации данных при определенных условиях, отсутствовало положение закона, которое санкционировало бы применение запрета на публикацию информации в ходе уголовных расследований и которое отвечало бы требованиям "предсказуемости" и "ясности". Следовательно, обжалуемое вмешательство не имело "правовой основы".
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. По делу не было представлено требований о компенсации ущерба.