Постановление ЕСПЧ от 25 марта 2021 года по делу "Биволару и Молдован (Bivolaru and Moldovan) против Франции" (жалобы N 40324/16 и 12623/17).
В 2016 и 2017 годах заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы били объединены и коммуницирована Франции.
По делу успешно рассмотрены жалобы на выдачу заявителей властям страны их происхождения в целях отбытия заявителями наказаний в виде тюремного заключения. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Судебно-исполнительный орган Франции исполнил два европейских ордера на арест, в соответствии с которыми он выдал заявителей (оба имели румынское происхождение, при этом одного из них власти Швеции признали беженцем) властям Румынии в целях отбытия ими наказаний в виде тюремного заключения.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции.
- Второй заявитель (М. Молдован)
(a) Применение презумпции эквивалентной защиты. Применение презумпции эквивалентной защиты в правовой системе Европейского союза (далее - ЕС) было возможно при соблюдении двух условий: отсутствия какого-либо пространства для маневра со стороны внутригосударственных органов власти и использования всего потенциала надзорного механизма, предусмотренного законодательством ЕС. Во-первых, предполагаемое нарушение права, защищаемого Конвенцией, должно было проистекать из международно-правового обязательства государства-ответчика, при исполнении которого власти не имели дискреционных полномочий или пространства для маневра. Во-вторых, необходимо было задействовать весь потенциал механизма, предусмотренного законодательством ЕС для надзора за соблюдением основных прав, который, как признал Европейский Суд, обеспечивал защиту прав человека, эквивалентную той, что предусмотрена Конвенцией.
Второе условие применения презумпции эквивалентной защиты должно было применяться без излишнего формализма и с учетом особенностей рассматриваемого надзорного механизма. Было бы бессмысленно ставить реализацию данной презумпции в зависимость от предъявления к внутригосударственному суду требования запрашивать во всех без исключения случаях предварительное постановление Суда Европейского союза (далее - Суд ЕС), в том числе в отсутствие подлинных и серьезных проблем в связи с защитой основных прав законодательством ЕС или в тех случаях, когда Суд ЕС уже точно указал, как следует толковать применимые положения законодательства ЕС в соответствии с основными правами.
Что касается первого условия, то требование, предусмотренное Судом ЕС, о необходимости установить наличие реального и конкретного риска для того, чтобы исполняющий ордер судебный орган мог отступить от принципов взаимного доверия и взаимного признания между государствами - членами ЕС, отсрочив или даже отказав в исполнении европейского ордера на арест, соответствовало прецедентной практике Европейского Суда. Он возлагает на власти обязательство оценивать при конкретных обстоятельствах вопрос о том, существует ли реальный и поддающийся индивидуализации риск того, что определенное лицо будет подвергнуто обращению, противоречащему статье 3 Конвенции, в государстве, выдавшем ордер на арест, с учетом условий содержания этого лица под стражей. Однако дискреционное полномочие судебного органа оценивать факты и обстоятельства, а также правовые последствия, которые они влекут, должно было осуществляться в рамках, строго определенных прецедентной практикой Суда ЕС, и в целях обеспечения исполнения правового обязательства в полном соответствии с законодательством ЕС, а именно со статьей 4 Хартии Европейского союза об основных правах, которая гарантирует защиту, эквивалентную той, что предусмотрена статьей 3 Конвенции. При таких обстоятельствах нельзя считать, что исполняющий ордер на арест судебно-исполнительный орган обладает автономным пространством для маневра при принятии решения о том, исполнять данный ордер или нет, например, чтобы исключить применение презумпции эквивалентной защиты.
Что касается второго условия, то с учетом прецедентной практики Суда ЕС отсутствовали какие-либо серьезные трудности в отношении толкования Рамочного решения о европейском ордере на арест от 2002 г. (далее - Рамочное решение) (Рамочное решение Совета ЕС от 13 июня 2002 г. N 2002/584/ПВД о европейском ордере на арест и процедурах передачи лиц между государствами - членами ЕС.) и его совместимости с основными правами, которые могли бы привести к выводу о необходимости запрашивать предварительное постановление Суда ЕС. Таким образом, второе условие было выполнено.
Следовательно, в настоящем деле применялась презумпция эквивалентной защиты.
(b) Утверждение о том, что защита прав, гарантированных Конвенцией, имела явные недостатки. В Постановлении по делу "Ромео Кастаньо против Бельгии" (Romeo Castaño v. Belgium) (от 9 июля 2019 г., жалоба N 8351/17) Европейский Суд признал, что реальный риск для лица, выдача которого запрашивалась, подвергнуться бесчеловечному и унижающему достоинство обращению с учетом условий его содержания под стражей в государстве, выдавшем ордер на его арест, является правомерным основанием для отказа в исполнении данного ордера и, следовательно, от сотрудничества с этим государством.
Второй заявитель представил веские и подробные доказательства, указывающие на системные или общие недостатки исправительных учреждений государства, выдавшего ордер на арест. Тем не менее с учетом информации, предоставленной властями Румынии, исполняющий ордер судебный орган пренебрег наличием риска нарушения статьи 3 Конвенции в деле второго заявителя.
Таким образом, (i) информация, предоставленная властями Румынии, недостаточно учитывала контекст прецедентной практики Европейского Суда относительно повсеместной переполненности исправительных учреждений, в которых должен был содержаться второй заявитель, где ему были бы предоставлены от 2 до 3 квадратных метров личного пространства. В то же время (ii) другие аспекты, такие как свобода передвижения и деятельность вне камеры, были описаны шаблонно и не были приняты во внимание при оценке риска. Кроме того, (iii) рекомендация исполняющего ордер на арест судебно-исполнительного органа о том, что второй заявитель должен содержаться в учреждении, обеспечивающем аналогичные или даже лучшие условия, была недостаточной для того, чтобы исключить реальный риск бесчеловечного или унижающего достоинство обращения с ним, поскольку она не позволяла оценить этот риск в отношении конкретного учреждения, а многие исправительные учреждения не обеспечивали условия содержания под стражей, соответствующие стандартам Европейского Суда.
Соответственно, у исполняющего ордер на арест органа имелся достаточно достоверный фактологический материал, вытекающий, в частности, из прецедентной практики Европейского Суда, чтобы установить наличие у второго заявителя реального риска подвергнуться бесчеловечному или унижающему достоинство обращению в связи с условиями содержания его под стражей в Румынии, поэтому соответствующий судебный орган не мог просто полагаться на утверждения властей Румынии. Следовательно, защита основных прав второго заявителя была явно недостаточной, поэтому презумпция его эквивалентной защиты была опровергнута.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).
- Первый заявитель (М. Биволару)
(a) Наличие статуса беженца у первого заявителя.
(i) Применение презумпции эквивалентной защиты. Что касается второго условия, Кассационный суд Франции отклонил ходатайство первого заявителя о передаче вопроса в Суд ЕС для вынесения предварительного постановления о последствиях исполнения европейского ордера на арест в результате предоставления статуса беженца государством - членом ЕС гражданину третьей страны, которая впоследствии также стала государством - членом ЕС. Данный вопрос, который Суд ЕС никогда ранее не рассматривал, представлял собой подлинную и серьезную проблему в связи с защитой основных прав законодательством ЕС и ее взаимосвязью с защитой, предоставляемой в соответствии с Конвенцией ООН о статусе беженцев от 28 июля 1951 г. (далее - Женевская конвенция 1951 года). Соответственно, Кассационный суд Франции вынес свое постановление, не задействовав весь потенциал соответствующего международного механизма по надзору за основными правами, который в принципе эквивалентен механизму, предусмотренному Конвенцией. Таким образом, презумпция эквивалентной защиты не применялась, и отсутствовала необходимость выносить решение относительно первого рассматриваемого условия.
(ii) Противоречила ли выдача первого заявителя статье 3 Конвенции. В задачу Европейского Суда не входило определение взаимосвязи между защитой беженцев в соответствии с Женевской конвенцией 1951 года и правовыми нормами ЕС, в частности с Рамочным решением. Пределы оценки Европейского Суда ограничивались установлением того, повлекло ли исполнение европейского ордера на арест нарушение статьи 3 Конвенции в конкретных обстоятельствах дела или нет. Кроме того, ни Конвенция, ни Протоколы к ней не гарантируют право на убежище. Статья 3 Конвенции запрещает возвращение любого иностранца, находящегося под юрисдикцией государства - участника Конвенции, в государство, в котором такой иностранец столкнется с реальным риском подвергнуться бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или даже пыткам, и охватывает запрет принудительного возвращения по смыслу Женевской конвенции 1951 года (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "N.D. и N.T. против Испании" (N.D. and N.T. v. Spain) от 13 февраля 2020 г., жалобы N 8675/15 и 8697/15 (См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2020. N 4.)). Европейский Суд не должен определять, следует ли толковать решение о предоставлении статуса беженца, принятое властями государства - участника Женевской конвенции 1951 года, как предоставление такого же статуса данному лицу во всех других государствах - участниках этой Конвенции (См.: Постановление Европейского Суда по делу "M.G. против Болгарии" (M.G. v. Bulgaria) от 25 марта 2014 г., жалоба N 59297/12.).
Рамочное решение не содержало каких-либо оснований для неисполнения ордера на арест лица со статусом беженца, выдача которого запрашивалась. Однако, по мнению властей Швеции, имелись достаточные доказательства того, что заявитель подвергнется риску преследования в стране его происхождения, что оправдывало предоставление ему статуса беженца. Исполняющий ордер на арест судебный орган решил, что такой статус являлся фактором, который ему было необходимо особенно учитывать и который он должен был согласовать с принципом взаимного доверия, но который автоматически не предполагал отступления от этого принципа, что могло бы само по себе оправдать отказ в исполнении европейского ордера на арест. Кроме того, исполняющий ордер на арест судебный орган изучил вопрос о том, препятствовала ли личная ситуация заявителя его выдаче властям Румынии в обстоятельствах, имевших место на момент вынесения соответствующего решения (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Шиксаитов против Словакии" (Shiksaitov v. Slovakia) от 10 декабря 2020 г., жалоба N 56751/16.).
Следственное управление предоставило информацию властям Швеции, которые предложили сохранить за первым заявителем статус беженца, но без оценки того, сохранится ли риск его преследования в стране его происхождения через 10 лет после предоставления данного статуса.
Кроме того, исполняющий ордер на арест судебно-исполнительный орган пришел к выводу, что европейский ордер на арест не преследовал политической цели и одной только принадлежности первого заявителя к Движению за духовную интеграцию в Абсолют (MISA) было недостаточно для оправдания опасений того, что его права будут нарушены в Румынии вследствие его мнений или убеждений (См.: Постановление Европейского Суда по делу "Амарандей и другие против Румынии" (Amarandei and Others v. Romania) от 26 апреля 2016 г., жалоба N 1443/10.). Таким образом, ничто не свидетельствовало о том, что первый заявитель в случае его выдачи столкнется с риском преследования в Румынии по религиозным основаниям. Следовательно, у исполняющего ордер на арест судебного органа не было достаточно прочного фактологического материала, чтобы установить наличие реального риска нарушения статьи 3 Конвенции и отказать в исполнении европейского ордера на арест по этой причине.
(b) Риск бесчеловечного и унижающего достоинство обращения с первым заявителем вследствие условий его содержания под стражей в Румынии. В обстоятельствах настоящего дела условия применения презумпции эквивалентной защиты были удовлетворены.
Описание условий содержания под стражей, предоставленное первым заявителем исполняющему ордер на арест судебному органу, не было достаточно подробным или обоснованным, чтобы служить prima facie доказательством реального риска обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, в случае его выдачи властям Румынии. В связи с этим соответствующий судебно-исполнительный орган не был обязан запрашивать дополнительную информацию у властей Румынии относительно будущего места, условий или режима содержания первого заявителя под стражей. Следовательно, у исполняющего ордер на арест судебного органа не было достаточно прочного фактологического материала, чтобы установить наличие реального риска нарушения статьи 3 Конвенции и отказать в исполнении европейского ордера на арест на этом основании.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу не было допущено нарушения статьи 3 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил второму заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.