Постановление ЕСПЧ от 10 ноября 2020 года по делу "Сабунджу и другие против Турции (Sabuncu and Others v. Turkey)" (жалоба N 23199/17).
В 2017 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Турции.
По делу успешно рассмотрена жалоба на длительное содержание под стражей журналистов (издателей) в связи с необоснованным приравниванием политики их редакции, на которую распространяется принцип свободы прессы, к пропаганде деятельности террористических организаций. По делу было допущено нарушение требований подпункта "c" пункта 1 статьи 5, статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявители являются журналистами ведущей государственной ежедневной газеты "Республика" (Cumhuriyet) или менеджерами фонда, который является главным акционером компании, издающей газету.
Через несколько недель после введения в стране чрезвычайного положения в июле 2016 года заявители были задержаны и заключены под стражу на несколько месяцев по подозрению в "пособничестве" организациям, признанным террористическими, или в распространении "пропаганды" от лица указанных организаций. Подозрения были основаны главным образом на статьях, опубликованных в газете, на редакционную политику которой заявители предположительно оказывали влияние как менеджеры этой организации, а также на репостах материалов заявителями в социальных сетях.
Заявители обвинялись в совершении "асимметричных военных действий" и попытке манипулировать общественным мнением для того, чтобы сделать ситуацию в стране неуправляемой.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 15 Конвенции. Европейский Суд отметил, что содержание заявителей под стражей было основано на законодательстве Турции, которое действовало после введения в стране чрезвычайного положения.
По поводу соблюдения подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд пришел к выводу, что в рассматриваемое время отсутствовало "разумное подозрение" в том, что заявители совершили упомянутые тяжкие преступления (наказуемые лишением свободы). В частности, действия, в совершении которых их обвиняли, являлись осуществлением конвенционных свобод и не свидетельствовали о каком-либо намерении заявителей содействовать незаконным целям террористических организаций, а именно использовать насилие и террор в политических целях.
(a) Что касается фактов: насколько они относятся к заявителям, и их правдоподобность. Имели ли отношение к заявителям газетные статьи, являвшиеся предметом спора, которые предположительно указывали на изменение редакторской политики заявителей. Заявители не являлись авторами многочисленных обжалуемых статей, которые были перечислены в постановлениях о заключении заявителей под стражу. В формулировках данных постановлений власти Турции не указали каких-либо конкретных или особых обстоятельств, позволяющих предположить, что заявители навязали авторам газетных статей содержание этих публикаций применительно либо к вопросам фактов, либо к изложенным в статьях мнениям, преследуя при этом скрытую цель оказания помощи незаконным организациям. Вместо этого заявители считались связанными со статьями исключительно на основании предположений, обусловленных должностями, которые они занимали в органах, связанных с управлением и финансированием издательства.
Не рассматривая конкретно этот вопрос, Европейский Суд выразил сомнение в том, что заявителей можно было бы связать с опубликованными статьями.
(ii) Имели ли заявители отношение к деятельности незаконных организаций. Власти Турции не смогли привести каких-либо фактов или данных, которые позволили бы предположить, что упомянутые в деле незаконные организации направляли бы требования или давали указания менеджерам или журналистам газеты "Республика" с целью, чтобы газета публиковала конкретные материалы или следовала бы определенной политике редакции для того, чтобы оказать помощь в подготовке и совершении актов насилия или чтобы узаконить такие действия.
(iii) Правдоподобность определенных действий, не касавшихся редакционной политики. Принимая во внимание иные действия, ответственность за которые была возложена на заявителей (например, телефонные звонки лицам, которые впоследствии были привлечены к уголовной ответственности), Европейский Суд решил, что логические рассуждения, примененные для приравнивания этих действий к помощи террористической организации, не могут рассматриваться как приемлемая оценка фактов.
(b) Уголовно-правовая классификация деяний заявителей. Что касается опубликованных материалов, в которых обвинялись заявители, то они имели некоторые общие характеристики. Во-первых, данные материалы представляли собой высказывания журналистов газеты "Республика" в ходе различных публичных дебатов по вопросам, представлявшим общественный интерес. Они содержали журналистскую оценку текущих политических изменений, их анализ, критику различных действий властей Турции, а также мнений журналистов относительно законности и соответствия принципу верховенства права административных и судебных мер, принятых против предполагаемых членов незаконных организаций или лиц, симпатизирующих этим организациям.
Во-вторых, в указанных статьях или материалах не содержалось каких-либо высказываний, которые бы подстрекали к совершению актов терроризма, оправдывали бы применение насилия и поощряли бы восстание против законных властей.
В-третьих, изложенная в статьях и материалах позиция в широком смысле являлась оппозицией политике правящих кругов.
Подробное рассмотрение предполагаемых деяний заявителей демонстрирует, что на первый взгляд они не отличались от законных действий политической оппозиции и находились в пределах осуществления свобод заявителей, гарантированных законодательством Турции и Конвенцией. В материалах дела ничто не указывает на то, что действия заявителей являлись частью общего плана и преследовали цель, противоречащую законным ограничениям, применимым к указанным свободам.
В связи с этим Европейский Суд счел, что на рассматриваемые действия должна распространяться презумпция соответствия требованиям законодательства Турции и положениям Конвенции, и они не могут служить основанием для "разумного подозрения" в том, что заявители совершили уголовные преступления.
Суды Турции смешали рассмотрение двух вопросов: с одной стороны, критику в адрес правительства в контексте публичных дебатов и, с другой стороны, предлоги, используемые террористическими организациями для оправдания своих действий. Суды Турции квалифицировали упомянутую критику властей, которая относилась к сфере свободы прессы, как пособничество террористическим организациям или как пропаганду деятельности указанных организаций.
Такое толкование норм уголовного закона не только сложно соотнести с положениями законодательства Турции (которые признают общественные свободы), но и оно представляет собой значительную угрозу плюралистической демократии, что может привести к тому, что любое лицо, высказывающее мнение, расходящееся с официальной позицией властей, будет считаться террористом или лицом, оказывающим помощь террористам.
По мнению Европейского Суда, ссылка органов обвинения на "асимметричные военные действия" (имея в виду контрпропаганду в военное время) следовала той же логике и несла в себе тот же риск.
Следовательно, подозрения в отношении заявителей на момент их задержания и заключения под стражу не достигли требуемого минимального уровня соразмерности. Доказательства, приобщенные к материалам дела позднее, в частности, обвинительное заключение, также не могли являться доказательством для наличия разумного подозрения. Тот факт, что суды Турции признали заявителей виновными, никак не влияет на указанный вывод.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения пункта 4 статьи 5 Конвенции. Поскольку заявители были освобождены после рассмотрения их жалоб Конституционным судом Турции, периоды, которые следует принимать во внимание при оценке соблюдения требования "безотлагательности", соответствуют времени, проведенному ими под стражей. Эти периоды продолжались от шести до 16 месяцев и полностью относились к действию в стране режима чрезвычайного положения.
Хотя 16 месяцев являлись предельным сроком, период, который потребовался Конституционному суду Турции для принятия решений по жалобам заявителей, а этот процесс, безусловно, нельзя назвать "безотлагательным" при обычных обстоятельствах, можно считать допустимым в особом контексте настоящего дела по тем же причинам, что были изложены Европейским Судом в постановлениях по делам "Мехмет Хасан против Турции" ((Mehmet Hasan v. Turkey) от 20 марта 2018 г., жалоба N 13237/17) и "Шахин Алпай против Турции" (Sahin Alpay v. Turkey) от 20 марта 2018 г., жалоба N 16538/17). Настоящее дело также следует отличать от дела "Кавала против Турции" (Kavala v. Turkey) (Постановление Европейского Суда от 19 декабря 2019 г., жалоба N 28749/18), в котором заявитель содержался под стражей в рамках избранной меры пресечения на протяжении 11 месяцев между отменой чрезвычайного положения в стране и принятием постановления Конституционным судом Турции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу не было допущено нарушения требований пункта 4 статьи 5 Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Заявителям было предъявлено обвинение на основании фактов, которые заключались в политике редакции ежедневного газетного издания, в котором работали заявители, в отношении изложения и оценки текущих политических изменений.
Учитывая продолжительность содержания заявителей под стражей (от восьми до 16 месяцев), их содержание под стражей в контексте возбужденных в отношении них уголовных дел за преступления, влекущие тяжкие наказания и непосредственно связанные с работой заявителей как журналистов, являлось действенным и эффективным ограничением, нарушившим их право на свободу выражения мнения.
Мера в виде заключения под стражу, которая не является законной постольку, поскольку вмешивается в одну из конвенционных свобод, в принципе не может считаться ограничением такой свободы, предусмотренным законодательством Турции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения статьи 18 Конвенции. Основная жалоба заявителей заключалась в том, что они стали жертвами особого внимания вследствие политики редакции газеты, в которой они работали. Заявители настаивали на том, что их содержание под стражей преследовало скрытую цель, а именно не допустить критику в адрес властей Турции.
Официально цели примененных к заявителям мер заключались в проведении расследований кампаний, которые бы привели к попытке военного переворота в 2016 году, и о применении насилия со стороны членов сепаратистских или левых движений, а также в установлении того, совершили ли заявители вменяемые им в вину деяния. Проводить расследования этих серьезных и трагических инцидентов было абсолютно законным требованием с учетом того, в Турции было введено чрезвычайное положение.
Хронология событий не выявила чрезмерных временных промежутков между событиями, в совершении которых обвинялись заявители (которые имели место в 2015 и 2016 годах), и началом расследования (конец 2016 года), в рамках которого заявители были заключены под стражу.
Что касается обжалуемых заявителями высказываний Президента Турции, то они касались конкретного дела и были направлены не непосредственно на заявителей, а, скорее, на газету в целом, которой на тот момент руководил главный редактор C.D.
Более того, Конституционный суд Турции вынес решение в пользу C.D. и еще нескольких лиц, работавших в соответствующее время менеджерами в газете, признав, что подозрения в отношении них являлись неконституционными. Действительно, высказывание Президента Турции о том, что он не подчинится решению Конституционного суда Турции, не связан этим решением и не будет его исполнять, явно противоречило принципу верховенства права. Однако такое проявление несогласия само по себе не являлось подтверждением цели, для которой достижения заявителей заключили под стражу.
Что касается того, что прокурору по делу заявителей самому было предъявлено обвинение в членстве в одной из упомянутых в их деле незаконных организаций и что этот прокурор принимал участие в производстве по делу заявителей (включая составление обвинительного заключения), Европейский Суд решил, что данные факты сами по себе не являлись решающими. Во-первых, заявители содержались под стражей в рамках избранной им меры пресечения на основании постановлений магистратов и судов ассизов, а не органов прокуратуры. Во-вторых, когда об этих обстоятельствах стало известно, указанного прокурора отстранили от участия в деле еще до предъявления заявителям обвинительного заключения.
В заключение Конституционный суд Турции тщательно рассмотрел жалобы заявителей, что подтверждается большим количеством особых мнений судей этого суда по делу.
По мнению Европейского Суда, вопросы, на которые ссылались заявители, даже рассмотренные в совокупности, не формировали достаточно однородного массива, чтобы он счел установленным вне всякого разумного сомнения, что содержание заявителей под стражей преследовало цель, не предусмотренную Конвенцией.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу не было допущено нарушения требований статьи 18 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил каждому из заявителей по 16 000 евро в качестве компенсации морального вреда.