Постановление ЕСПЧ от 28 июля 2020 года делу "Моника Маковей против Румынии (Monica Macovei v. Romania)" (жалоба N 53028/14).
В 2014 году заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Румынии.
По делу успешно рассмотрена жалоба на привлечение к ответственности за высказывания, содержащие утверждения о коррупции и направленные против определенных членов парламента, сделанные в подтверждение мнения о том, что должность члена парламента несовместима с работой юриста. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявительница, активный политический деятель, озвучила ряд высказываний, направленных против двух политиков из оппозиции (D.S. и V.P.), и эти высказывания появились в прессе. Высказывания касались некоторых действий V.P. и D.S. (оказание юридической помощи государственным компаниям из их избирательных округов), что, по ее мнению, являлось "типичным актом коррупции путем политического влияния". Вступившим в силу окончательным судебным решением Высокого суда кассации и правосудия Румынии заявительнице было предписано выплатить D.S. компенсацию вреда и опубликовать указанное решение за свой счет.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Высказывания заявительницы могли не только бросить тень на репутацию D.S., но и вызвать серьезное предубеждение в его адрес как в профессиональной, так и в социальной сфере. Следовательно, ее обвинения достигли требуемого уровня серьезности, способного причинить вред правам D.S., гарантированным статьей 8 Конвенции. В связи с этим Европейский Суд должен был проверить, обеспечили ли власти Румынии справедливый баланс между двумя гарантированными Конвенцией ценностями, а именно, с одной стороны, правом заявительницы на свободу выражения своего мнения, гарантированной статьей 10 Конвенции, и, с другой стороны, правом D.S. на уважение его репутации, предусмотренным статьей 8 Конвенции.
Критика в высказываниях заявительницы была направлена не на частные действия D.S., а, скорее, на его действия в качестве политика, то есть избранного в парламент представителя народа. В таком качестве поведение D.S. явно представляло законный интерес для общественности, и власти располагали особо ограниченной свободой усмотрения при оценке необходимости вмешательства в право заявительницы на свободу выражения мнения.
Суды Румынии в принципе находились в лучшем положении, чем международный суд, чтобы рассмотреть вопрос о намерениях, стоявших за обжалуемыми фразами и высказываниями, и, в частности, оценить, как общественность истолкует их и отреагирует на них. Однако апелляционные суды не привели убедительных оснований для своего вывода о том, что заявительница сообщила о фактах, не соответствующих действительности. Ввиду ограниченных объяснений в этом отношении Европейский Суд не был убежден подходом судов Румынии и не согласился с их решениями.
Учитывая формулировки высказываний заявительницы, объяснения из соответствующих газетных статей и противоречивые выводы судов Румынии, которые рассматривали спор, комментарии заявительницы содержали совокупность оценочных суждений и утверждений о фактах. Целью ее высказываний было использовать пример особенностей действий D.S. и V.P., которые, как она считала, являлись "типичным актом коррупции путем политического влияния" в контексте более широкой концепции конфликта интересов в поддержку постоянно продвигаемой заявительницей идеи, а именно принятия закона, который бы делал невозможным совмещение функций члена парламента и юриста. Таким образом, вопрос заключался в том, могла ли быть установлена достаточно точная и надежная фактическая база, пропорциональная характеру и степени высказываний и утверждений заявительницы.
Некоторые из высказываний заявительницы, например, касавшиеся особенностей поведения D.S., а именно предположительное подписание выгодных контрактов с государственными компаниями, расположенными в избирательном округе, который D.S. представлял в Парламенте Румынии, могли рассматриваться как не имеющие достаточных фактических обоснований. Ничто в изложенной заявительницей информации не позволяло предположить, что D.S. или основанная им юридическая фирма подписывали бы контракты с государственными компаниями, расположенными в указанном округе, в тот период, когда D.S. являлся и членом парламента, и юристом. Однако высказывания и утверждения заявительницы носили коллективный характер (были адресованы неопределенному кругу лиц), применительно к V.P. и D.S., и имели целью привести пример системы политической коррупции посредством подписания контрактов на оказание юридических услуг с публичными компаниями, а не прямо обвинить V.P. или D.S. в коррупции. Кроме того, имеющиеся материалы позволяли предположить, что V.P. являлся как членом парламента, так и сотрудником юридической фирмы, созданной D.S., в период, когда фирма подписала выгодные контракты на оказание юридических услуг с государственными компаниями, расположенными в избирательном округе, интересы жителей которого представлял в парламенте V.P. В этом контексте утверждения заявительницы и, в частности, использованные ею выражения, хотя, возможно, неуместно категоричные, могли считаться дискуссионными, включающими определенную степень преувеличения.
При таких обстоятельствах, учитывая статус заявительницы и D.S. как политиков и избранных представителей народа, принимая во внимание коллективный характер высказываний и утверждений заявительницы, общий контекст дела, отраженный в публикациях в прессе, а именно призывы к принятию закона, запрещающего совмещать функции юриста и члена парламента, и наличие как минимум определенных фактических оснований для высказываний и утверждений заявительницы, рассмотренных в совокупности, комментарии заявительницы не являлись неудачными неоправданными личными нападками на D.S. В этой связи необходимо напомнить, что негативные высказывания в политике часто переходят в личную сферу, таковы риски и опасности политики и свободных дебатов о каких-либо идеях, которые являются гарантиями демократического общества.
В заключение заявительнице было предписано выплатить компенсацию в размере 2 300 евро и опубликовать за свой счет решение суда последней инстанции по делу в пяти газетах Румынии, включая три наиболее читаемые в стране. В данных обстоятельствах примененное взыскание могло оказать сдерживающее воздействие на заявительницу при осуществлении ею права на свободу выражения мнения.
С учетом вышеизложенного недостатки в рассуждениях апелляционных судов при рассмотрении дела и явная неспособность этих судов оценить, какие последствия возможное определение высказываний заявительницы как коллективных (адресованных неопределенному кругу лиц) могло иметь в общем контексте этих высказываний, в совокупности со сдерживающим воздействием назначенного заявительнице наказания за осуществление ею своего права на свободу выражения мнения позволяют сделать вывод, что суды Румынии не смогли достичь справедливого баланса между затронутыми интересами и обозначить "насущную социальную необходимость" для того, чтобы поставить необходимость защиты репутации D.S., гарантированной статьей 8 Конвенции, выше права заявительницы на свободу выражения мнения, гарантированного статьей 10 Конвенции. Вмешательство в право заявительницы на свободу выражения мнения не было "необходимо в демократическом обществе".
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято пятью голосами "за" при двух - "против").
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявительнице 3 000 евро в качестве компенсации морального вреда и 4 505 евро в качестве компенсации материального ущерба.