Постановление ЕСПЧ от 28 мая 2020 года по делу "Фарзалиев (Farzaliyev) против Азербайджана" (жалоба N 29620/07).
В 2007 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Азербайджану.
По делу успешно рассмотрена жалоба на обязание заявителя, которому не было предъявлено обвинение и который не знал о проводимом в отношении него уголовном расследовании, в рамках гражданского процесса выплатить компенсацию за совершение им преступления в форме уголовно наказуемого присвоения имущества. По делу допущено нарушение требований пункта 1 и пункта 2 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявителя, который являлся премьер-министром Нахичеванской Автономной Республики в составе Азербайджана, обязали выплатить компенсацию в рамках гражданского процесса за совершение им "преступления" в форме уголовно наказуемого присвоения имущества. Обвинение заявителю никогда не предъявлялось, и он узнал о кратком уголовном разбирательстве.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пункта 2 статьи 6 Конвенции. (a) Применимость. Обжалуемое гражданское разбирательство были инициировано после того, как уголовное дело в отношении заявителя было прекращено в связи с истечением срока давности. Заявитель не был официально признан "обвиняемым" по делу согласно законодательству Азербайджана и не знал об указанном уголовном деле, пока оно не было прекращено и представители прокуратуры не подали гражданский иск. Учитывая указанные обстоятельства, необходимо было ответить на следующие вопросы: во-первых, участвовал ли заявитель в прекращении производства по уголовному делу как лицо, "которому предъявлено уголовное обвинение", по смыслу Конвенции, и если да, то, во-вторых, относилось ли последующее гражданское разбирательство к сфере действия пункта 2 статьи 6 Конвенции?
Пункт 2 статьи 6 Конвенции применяется в том случае, когда лицу "предъявляется уголовное обвинение". По смыслу пункта 2 статьи 6 Конвенции эта концепция является автономной и должна толковаться в свете трех критериев, установленных в прецедентной практике Европейского Суда, а именно классификации производства согласно внутригосударственному законодательству, характера разбирательства и степени тяжести возможного наказания. "Уголовное обвинение" согласно автономному смыслу статьи 6 Конвенции существует с момента, когда лицо официально уведомляется компетентными властями о предположении, что оно совершило преступление, или с момента, когда положение этого лица было значительно изменено действиями властей, обусловленными наличием подозрений в отношении рассматриваемого лица. Именно первое из вышеуказанных условий, несмотря на их хронологический порядок в деле, и обосновало применение статьи 6 Конвенции в ее уголовно-правовом аспекте.
Чтобы ответить на вопрос о том, являлся ли заявитель лицом, которому было "предъявлено уголовное обвинение" по автономному смыслу пункта 2 статьи 6 Конвенции, Европейский Суд должен рассмотреть суть событий и реальные события, послужившие основой оспариваемой ситуации. Действительно, в деле заявителя отсутствовал официальный документ о предъявлении ему уголовного обвинения. Однако в постановлении о возбуждении уголовного дела заявитель был прямо назван одним из главных подозреваемых в присвоении имущества и злоупотреблении должностными полномочиями. Власти Азербайджана намеревались допросить заявителя, хотя на тот момент только в официальном статусе свидетеля, но явно в связи с подозрением в том, что заявитель совершил указанные преступления. Власти Азербайджана полагали, что заявителю должно было быть предъявлено официальное обвинение согласно Уголовному кодексу Азербайджана, соответствующие нормы которого предусматривали лишение свободы в качестве наказания в случае признания обвиняемого виновным, но власти не успели этого сделать в связи с истечением установленного законом срока давности. В заключение, прокуратура подала гражданский иск в соответствии с нормами Уголовно-процессуального кодекса Азербайджана о "гражданском иске в уголовном процессе". Процедура требовала, inter alia, наличия "уголовного обвинения", поскольку иск мог быть предъявлен только "обвиняемому" или лицу, которое можно было привлечь к материальной ответственности за уголовно наказуемые деяния обвиняемого. Заявитель узнал о подозрениях в отношении него в рамках уголовного процесса только после того, как был подан гражданский иск, меньше чем через месяц после прекращения указанного уголовного дела.
Принимая во внимание относящуюся к настоящему делу особую последовательность взаимосвязанных событий, рассмотренных в целом, а также относительно короткий временной промежуток между данными событиями, в исключительных обстоятельствах дела заявителя совокупный эффект действий властей Азербайджана, осуществленных в результате наличия подозрения в отношении заявителя, привел к тому, что на ситуацию заявителя "существенное влияние" оказали действия властей и поэтому в целях рассмотрения настоящей жалобы заявителя следует считать лицом, которому было "предъявлено уголовное обвинение" по автономному смыслу пункта 2 статьи 6 Конвенции.
Когда в ходе последующего разбирательства возник вопрос о применимости пункта 2 статьи 6 Конвенции, заявитель вынужден был продемонстрировать наличие связи между уже завершенным уголовным процессом и новым разбирательством. Такая связь, например, могла иметь место, если второе разбирательство требовало изучения результатов первого (уголовного) дела и, в частности, если оно обязывало суд рассмотреть приговор по уголовному делу, пересмотреть или оценить доказательства из материалов уголовного дела, дать оценку участию заявителя в некоторых или во всех событиях, завершившихся предъявлением уголовного обвинения, или прокомментировать существующие признаки возможной вины заявителя.
В деле заявителя второе (гражданское) разбирательство было связано с прекращенным уголовным делом, и не утверждалось обратного. Гражданский иск о компенсации вреда был подан против заявителя сотрудниками прокуратуры от имени государства в соответствии с нормами Уголовно-процессуального кодекса о "гражданском иске в уголовном процессе". Представители прокуратуры ссылались на доказательства, собранные следователями, утверждая, что подсудимые, включая заявителя, совершили присвоение государственных денежных средств, но не могли быть привлечены к уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности, и просили суд обязать этих лиц компенсировать государству "присвоенные" средства. Следовательно, согласно действовавшему законодательству и правоприменительной практике гражданский иск, к которому прибегли власти и суды Азербайджана, являлся "прямым следствием" уголовного процесса. Более того, допущенные судом высказывания, предположительно содержавшие указания на уголовную ответственность заявителя, также создали связь с уголовным делом.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Пункт 2 статьи 6 Конвенции применим к настоящему делу (принято единогласно).
(b) Существо жалобы. Уголовное дело в отношении заявителя было прекращено вследствие истечения установленных законом сроков давности для уголовного преследования. Заявитель никогда не был судим за рассматриваемое преступление судом, компетентным решать вопрос о виновности согласно уголовному законодательству. В решении суда Азербайджана по гражданскому делу отмечалось, что денежные средства были "присвоены" и что, хотя подсудимые были освобождены от уголовной ответственности в связи с прекращением производства по уголовному делу, "ущерб, причиненный уголовным преступлением", не был возмещен. Использованные выражения указывали на однозначное мнение о том, что было совершено уголовное преступление и что заявитель был в нем виновен, несмотря на то, что заявитель ни разу не был осужден за указанное преступление и не имел возможности воспользоваться правом на защиту в уголовном судебном процессе.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований пункта 2 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).
Европейский Суд также постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, признав, что было нарушено право заявителя на мотивированное судебное решение.
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 4 700 евро в качестве компенсации морального вреда.