Постановление ЕСПЧ от 04 июля 2019 года по делу "Свитлана Ильченко (Svitlana Ilchenko) против Украины" (жалоба N 47166/09).
В 2009 году заявительнице была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Украине.
По делу успешно рассмотрена жалоба на отсутствие компенсации за частный гараж, располагавшийся на земельном участке, находившемся в государственной собственности, и снесенный для постройки коммерческого жилья. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявительница пользовалась гаражом во дворе своего дома с 1980 года. В 1995 году она зарегистрировала на него право собственности. В 2003 году городской совет предоставил земельный участок, на котором находился гараж, для реализации нового жилищного проекта частным застройщиком. Власти города предложили заявительнице выплатить денежную компенсацию, однако она не отреагировала на предложения о переговорах. Ее гараж был снесен после вынесения судами Украины постановлений, в которых было установлено, среди прочего, что у заявительницы никогда не было надлежащим образом оформленного права на земельный участок, на котором располагался гараж.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Ситуацию заявительницы, в которой имело место лишение имущества, надлежало отличать от ситуаций:
- касавшихся самовольной постройки, поскольку у заявительницы было надлежащим образом зарегистрированное право на гараж, которое не было признано недействительным или оспаривалось в течение 20 лет, которые предшествовали планированию новой застройки;
- в которых в каждом решении, разрешавшем, чтобы дом оставался на участке побережья, находившемся в собственности государства, содержалось указание на то, что данное разрешение было временным и могло быть в любое время отменено без предоставления компенсации (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Депаль против Франции" (Depalle v. France) от 29 марта 2010 г., жалоба N 34044/02).
Предполагаемое "неразрешенное" использование заявительницей земельного участка в настоящем деле следовало не из каких-либо нарушений закона во время постройки гаража, а, главным образом, из развития законодательства Украины в процессе перехода от советской правовой системы, которая не признавала частной собственности на землю и права аренды на нее в классическом смысле, к системе, основанной на правах собственности и аренды, которые присущи законодательству Украины в современный период.
В настоящем деле вопрос об "общественном интересе" во вмешательстве был тесно связан с вопросом о соразмерности вмешательства, следовательно, их оба нужно было рассматривать одновременно.
Несмотря на то, что допустимые пределы усмотрения государств в сфере регламентации прав человека при определении градостроительной политики являются широкими, в настоящем деле отсутствовали указания на то, какими конкретными соображения такой политики руководствовались муниципальные власти при разрешении и поддержке размещения жилищного проекта, и власти Украины не прояснили этот вопрос.
В данном контексте независимо от того, можно ли было считать вмешательство соответствующим интересам общества, следует отметить, что ни один такой интерес не был настолько сильным, чтобы обосновывать лишение имущества без предоставления компенсации. В частности, отсутствовали указания на то, что решения властей Украины были вызваны такими важными интересами общества, как защита окружающей среды, необходимость обеспечения верховенства права и запрета незаконных построек или соображения социальной справедливости.
Поскольку заявительницу рассматривали лишь как сквоттера, у нее не только не было права на компенсацию, но и она была обязана в принципе компенсировать властям города расходы по сносу гаража. Особенность ее ситуации не была принята во внимание.
Не имело значения то обстоятельство, что заявительница не отреагировала на предложение властей города о переговорах относительно компенсации. С учетом того, как суды Украины толковали и применяли внутригосударственное законодательство, любое предложение о компенсации могло быть только ex gratia, и единственный способ появления у заявительницы права на какую-либо предусмотренную законом компенсацию заключался в том, чтобы доказать ее право на земельный участок, что она попыталась сделать в судах государства-ответчика.
Кроме того, отсутствовала процессуальная основа для проведения таких переговоров и предоставления ей информации, необходимой для принятия осознанного решения относительно какого-либо возможного предложения о компенсации. Таким образом, очевидное отсутствие с ее стороны реакции на предложение властей города о переговорах по вопросу ex gratia урегулирования не могло рассматриваться как отказ от ее прав. Закон не предусматривал выплату какой-либо компенсации, и отсутствовали устоявшиеся процедуры для предоставлений каких-либо гарантий в ходе этого процесса. При таких обстоятельствах отсутствие реакции заявительницы на предложение властей города о переговорах не было достаточным для того, чтобы прийти к выводу о том, что не было допущено нарушения ее прав. Следовательно, заявительница была лишена какого-либо права на компенсацию.
В ситуации, когда реализация жилищного проекта была направлена в первую очередь на получение коммерческой прибыли частными лицами, несмотря на то, что власти Украины решили, что она соответствовала общественным интересам, поскольку способствовала увеличению и обновлению жилищного фонда, только компенсация, размер которой определялся в рамках процедуры, обеспечивавшей общую оценку последствий экспроприации, в том числе присуждение такой суммы компенсации, которая соответствовала рыночной стоимости экспроприированного имущества, может соответствовать требованиям статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.
В настоящем деле заявительнице не было предложено такой компенсации в совокупности с действовавшими гарантиями.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявительнице 8 000 евро в качестве компенсации морального вреда и материального ущерба.