Постановление ЕСПЧ от 09 апреля 2019 года по делу "Алтай (Altay) против Турции (N 2)" (жалоба N 11236/09).
В 2009 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Турции.
По делу успешно рассмотрена жалоба на факт присутствия должностного лица во время консультаций заявителя, отбывающего наказание в виде пожизненного лишения свободы, с его адвокатом. По делу допущено нарушение требований статьи 8, пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявитель, отбывавший наказание в виде пожизненного лишения свободы, получил посылку от своего адвоката, в которой были книга и бумага, на которые, как посчитали суды Турции, не распространялись права защиты и которые поэтому не следовало передавать заявителю. Впоследствии администрация исправительного учреждения направила в прокуратуру запрос, требуя применить к делу заявителя статью 5 Закона N 5351, согласно которой во время консультаций заключенного с адвокатом могло присутствовать официальное должностное лицо. Суд Турции удовлетворил ходатайство, исследовав только материалы дела, без проведения устных слушаний и не затребовав объяснение у заявителя и его адвоката.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Статья 8 Конвенции предусматривает право каждого лица общаться с другими людьми, чтобы устанавливать и развивать отношения с ними и с внешним миром, то есть право на "частную социальную жизнь", и может включать в себя профессиональную деятельность или действия в публичном контексте. Следовательно, существует сфера взаимодействия лица с иными людьми даже в публичном контексте, которая может относиться к понятию "частная жизнь". Общение лица с адвокатом в контексте правовой помощи относится к сфере частной жизни, поскольку целью такого общения является предоставление лицу возможности принимать информированные решения о своей жизни. Чаще всего передаваемая адвокату информация касается интимных и личных или деликатных вопросов. Таким образом, независимо от того, идет ли речь о гражданском или уголовном разбирательстве или об оказании общей правовой помощи, лица, общающиеся с адвокатом, могут обоснованно ожидать, что их встречи будут проходить в частном порядке, а их содержание будет являться конфиденциальным.
Что касается содержания разговора и привилегии взаимоотношений между адвокатом и клиентом в контексте лишения последнего свободы, не было причин проводить разграничения между разными видами переписки с адвокатами, которые, какой бы ни была их цель, касались вопросов личного и конфиденциального характера. Особо сложно было провести границу между перепиской, касающейся судебного разбирательства, и перепиской общего характера, а переписка с адвокатом могла касаться вопросов, которые имели незначительное отношение или никакого отношения к судебному разбирательству. Данный принцип применялся a fortiori к устному личному разговору с адвокатом. Соответственно, в принципе устные переговоры и переписка между адвокатом и его клиентом находились в привилегированном положении согласно статье 8 Конвенции.
Несмотря на свою значимость, право конфиденциального разговора с адвокатом не является абсолютным и может быть ограничено. Свобода усмотрения государства при оценке допустимых пределов вмешательства в частный характер консультаций и общения клиента с адвокатом будет незначительной, поскольку оправдать ограничение рассматриваемого права могут только исключительные обстоятельства, такие как предотвращение совершения тяжкого преступления или массовые нарушения мер безопасности и защиты в местах лишения свободы. Конвенция не запрещает применять к адвокатам определенные ограничения, которые, вероятно, затронут их взаимоотношения с клиентами. Подобные случаи допустимы, в частности, если существуют достоверные доказательства причастности адвоката к совершению преступления, а также в рамках борьбы с определенными негативными системными явлениями. В этом отношении, однако, существенно важно установить четкую систему норм для применения таких мер, поскольку адвокаты занимают одну из ключевых позиций в системе отправления правосудия, и их можно назвать в силу их роли посредника между спорящими сторонами и судом служителями закона.
В деле заявителя суды Турции сослались на статью 59 Закона N 5275 в качестве правового основания для вмешательства в тайну консультаций адвоката с заявителем. Суды Турции указали в связи с этим, что поведение адвоката было несовместимо с его профессией, поскольку она направила заявителю книги и периодические издания, не имевшие отношения к обсуждению вопросов защиты в суде.
Тем не менее статья 59 Закона N 5275 представляла собой исключительную меру, содержавшую закрытый перечень обстоятельств, при которых тайна общения адвоката с клиентом могла быть нарушена. Согласно этому положению только тогда, когда из документов или иных материалов следовало, что предоставленная заключенному лицу и его адвокату привилегия использовалась для связи с террористическими организациями или для совершения преступления или иным образом угрожала системе отправления правосудия, можно было издать приказ о присутствии официального должностного лица исправительного учреждения на встрече адвоката с клиентом.
Перехват корреспонденции только на том основании, что она не касалась прав стороны защиты, не был предусмотрен указанным положением закона в качестве основания для нарушения тайны общения адвоката с клиентом. Иной вывод противоречил бы букве указанной статьи и означал бы, что любая корреспонденция от адвоката, которая не имела отношения к построению линии защиты клиента в суде, могла привести к применению такой серьезной меры без ограничений по длительности ее действия.
В деле заявителя, хотя буква и дух закона, действовавшего в рассматриваемое время, были достаточно точны, за исключением отсутствия временных рамок для применения ограничений, толкование закона и его применение судами Турции к обстоятельствам дела заявителя были явно необоснованными и, таким образом, непредвидимыми по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции. Следовательно, данное расширительное толкование законодательства Турции в деле заявителя не соответствовало конвенционному требованию законности.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения статьи 6 Конвенции. (a) Приемлемость жалобы. Очевидно, что к данному производству не могла быть применена статья 6 Конвенции в ее уголовно-правовом аспекте, поскольку заявителю не было предъявлено уголовное обвинение. Вопрос заключался в том, была ли в настоящем деле применима статья 6 Конвенции в ее гражданско-правовом аспекте.
Действующее законодательство Турции наделяло заключенных правом конфиденциального общения с адвокатами, соответствовавшим Европейским пенитенциарным правилам. Следовательно, можно сказать, что существовал "спор о праве" в целях пункта 1 статьи 6 Конвенции. Что касается вопроса о том, имело ли рассматриваемое право гражданский характер, Европейский Суд выработал обширную практику, согласно которой "гражданско-правовой аспект" статьи 6 Конвенции распространялся на случаи, которые на первый взгляд не являлись гражданско-правовыми, но могли оказывать прямое и существенное влияние на частное имущественное или неимущественное право лица. С помощью данного подхода гражданско-правовой аспект статьи 6 Конвенции применялся к разнообразным спорам, которые могли классифицироваться во внутригосударственном законодательстве как публично-правовые споры.
С учетом процедур, инициированных в контексте отбывания наказания, некоторые ограничения прав заключенных относились к сфере "гражданских прав". Суть рассматриваемого права, которое касалось возможности заявителя конфиденциально консультироваться со своим адвокатом, носила превалирующий частный и индивидуальный характер, фактор, который подвел настоящий спор ближе к гражданско-правовой сфере. Поскольку ограничение права любой из сторон общаться друг с другом полностью конфиденциально значительно нарушило бы пользу от осуществления этого права, Европейский Суд пришел к выводу, что частноправовые аспекты спора превалировали над публично-правовыми. Следовательно, пункт 1 статьи 6 Конвенции в ее гражданско-правовом аспекте был применим в настоящем деле.
(b) Существо жалобы. В разбирательствах, связанных с содержанием лица в местах лишения свободы, могут существовать практические и политические причины для введения упрощенных процедур по разрешению компетентными властями различных вопросов. Европейский Суд не исключал, что упрощенная процедура могла проводиться путем письменного производства, если оно соответствовало принципам справедливого судебного разбирательства, гарантированным пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Однако даже в рамках такой процедуры стороны как минимум должны иметь возможность требовать проведения открытых судебных слушаний, даже если суд может отказать в этом ходатайстве и провести закрытое судебное разбирательство.
Что касается заявителя, то ни на одном из этапов рассмотрения его дела на внутригосударственном уровне не проводилось устных слушаний. Согласно законодательству Турции производство осуществлялось на основании материалов дела, и ни заявитель, ни назначенный им представитель не могли присутствовать на соответствующих судебных заседаниях. В связи с этим не имеет значения то обстоятельство, что заявитель явно не требовал проведения судебного заседания, поскольку действовавшие процессуальные нормы не требовали его проведения, кроме как в случаях, связанных с применением дисциплинарных санкций. Соответствующие нормы, регулирующие производство в судах ассизов по данной категории споров, предусматривали, что вопрос о проведении слушания оставлялся на усмотрение суда. Иными словами, заявитель не мог потребовать проведения судебных слушаний, и нельзя разумно считать, что он отказался от права на рассмотрение его дела в суде.
Решение об ограничении права заявителя на конфиденциальное общение с адвокатом было принято судом Турции в ходе процесса, который не являлся состязательным, и без заслушивания доводов стороны защиты. Возражения заявителя на такое решение в суде ассизов также рассматривались лишь на основании материалов дела проведения каких-либо слушаний, хотя его возражения касались вопросов фактов и права. Суд ассизов имел все полномочия оценить факты дела, поднятые в нем правовые вопросы и вынести окончательное решение по делу путем отмены решения суда первой инстанции в случае удовлетворения жалобы заявителя. Таким образом, проведение слушания позволило бы суду ассизов сформировать собственное мнение о достаточной фактической основе для рассмотрения дел и о правовых вопросах, которые были подняты заявителем.
С учетом обстоятельств настоящего дела, а именно при совокупном эффекте непроведения состязательного процесса в суде первой инстанции, тяжести примененной меры и отсутствия разбирательства дела как в суде первой инстанции, так и в суде ассизов инстанций следует сделать вывод о том, что дело заявителя не было рассмотрено в соответствии с требованиями, предусмотренными пунктом 1 статьи 6 Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.