Постановление ЕСПЧ от 11 декабря 2018 года по делу "Родионов (Rodionov) против Российской Федерации" (жалоба N 9106/09).
В 2009 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Российской Федерации.
По делу успешно рассмотрена жалоба на неуведомление о праве на защиту с момента фактического задержания до момента составления протокола задержания, оказавшее воздействие на справедливость судебного разбирательства в целом. По делу было допущено нарушение требований пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6, статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Телефон заявителя, подозревавшегося в незаконном обороте наркотических средств в составе организованной группы, был поставлен на прослушивание. 15 августа 2006 г., в 20.10, заявитель, находившийся в своем автомобиле, был задержан сотрудниками Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков (далее - ФСКН). На заявителя немедленно надели наручники, и он был опрошен. Досмотр автомобиля заявителя был завершен в 21.50, и заявитель подписал протокол досмотра. В 23.30 заявитель был доставлен в помещение ФСКН. 16 августа 2006 г., с 04.00 до 05.00, заявитель был опрошен. В 14.45 заявителю был предъявлен протокол его задержания. Затем заявителю было предъявлено обвинение, и в отношении него была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. 13 октября 2008 г. заявитель был приговорен к 12 годам лишения свободы.
Заявитель жаловался в Европейский Суд, помимо прочего, на несправедливость уголовного процесса в связи с неуведомлением о его праве пользоваться помощью защитника на начальной стадии разбирательства. Заявитель также жаловался на изъятие у него во время содержания под стражей газет и журналов, отправленных ему родственниками.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции. (i) Что касается момента начала действия статьи 6 Конвенции. Задержание заявителя, произведенное сотрудниками ФСКН 15 августа 2006 г., в 20.10, основывалось на подозрении в совершении им преступления, а именно незаконного оборота наркотических средств в составе организованной группы. Сотрудники ФСКН немедленно приступили к выполнению оперативных мероприятий с участием заявителя. Следовательно, на момент задержания заявитель уже преследовался по "уголовному обвинению" и мог рассчитывать на защиту, предоставляемую статьей 6 Конвенции. 15 августа 2006 г., в 20.10, право пользоваться помощью защитника, а также право быть уведомленным о таком праве и право хранить молчание, а также не свидетельствовать против самого себя, вытекающие из пунктов 1 и 3 статьи 6 Конвенции, должны были предоставляться заявителю немедленно.
(ii) Был ли заявитель уведомлен о праве пользоваться помощью защитника, а также о праве хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя, и отказался ли он от этих прав. Хотя заранее отпечатанная часть протокола, составленного 15 августа 2006 г., в 21.50, по результатам досмотра автомобиля заявителя, содержала перечень прав, которые были ему разъяснены, право пользоваться помощью защитника в нем не упоминалось. Кроме того, отсутствуют какие-либо свидетельства того, что заявитель был устно уведомлен об этом праве сотрудниками ФСКН. Таким образом, в ходе задержания заявитель не был бесспорно уведомлен о своем праве пользоваться помощью защитника по смыслу подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции. Следовательно, даже если заявитель прямо не просил предоставить ему защитника в момент своего задержания, он не может считаться молчаливо отказавшимся от своего права пользоваться помощью защитника, поскольку он своевременно не получил информацию об этом.
В заранее отпечатанной части соответствующего протокола упоминалось, что "подозреваемому" было разъяснено его право не свидетельствовать против самого себя. Однако эта ссылка не являлась достаточной для того, чтобы позволить заявителю "осознанно и обоснованно" предвидеть последствия своих действий, если бы он предпочел не хранить молчание. Кроме того, отсутствуют какие-либо свидетельства того, что заявитель получил индивидуальные разъяснения по поводу своей ситуации или в отношении своих процессуальных прав.
Только 16 августа 2006 г., в 14.45, при составлении протокола задержания заявитель был официально уведомлен о своем задержании и о подозрениях в отношении него, а также ему были разъяснены все его процессуальные права как лица, подозреваемого в совершении преступления. Таким образом, заявитель не был надлежащим образом уведомлен о своем праве пользоваться помощью защитника, хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя в течение 18 часов 55 минут, истекших с момента его фактического задержания 15 августа 2006 г., в 20.10, и, как следствие, не мог обоснованно считаться надлежащим образом отказавшимся от этих прав. Соответственно, право заявителя пользоваться помощью защитника было ограничено.
Настоящее дело служит примером практики органов власти государства-ответчика, выявленной Европейским Судом в нескольких делах и заключающейся в затягивании оформления статуса подозреваемого в отношении задержанного лица, что лишает последнего тем самым возможности эффективно осуществлять свои права.
(iii) Существовали ли "веские основания" для ограничения доступа к помощи защитника. Поскольку власти Российской Федерации не сообщили об исключительных обстоятельствах, то, таким образом, отсутствовало какое-либо "веское основание" для оправдания ограничения доступа заявителя к помощи адвоката после его задержания. Кроме того, законодательство Российской Федерации, регулирующее доступ задержанного лица, находящегося в ситуации фактического задержания, к помощи защитника, в толковании, данном Конституционным Судом Российской Федерации, прямо не предусматривало исключений из осуществления этого права.
(iv) Была ли соблюдена справедливость процедуры в целом. Доводы властей Российской Федерации касались юридического представительства заявителя, которым он пользовался начиная с 15 часов 16 августа 2006 г., но не продемонстрировали, в какой степени отсутствие адвоката в течение 18 часов 55 минут, истекших с момента задержания заявителя, повлияло на справедливость уголовного разбирательства в целом. Это обстоятельство было бы достаточным для Европейского Суда, чтобы установить, что власти Российской Федерации не опровергли презумпцию несправедливости уголовного разбирательства в отношении заявителя. В связи с этим Европейский Суд счел необходимым сделать несколько дополнительных замечаний.
В период с 15 августа 2006 г., 20.10, до 16 августа 2006 г., 14.45, органы власти, осуществлявшие уголовное преследование, получили ряд сведений, которые впоследствии были использованы в качестве доказательств обвинения в уголовном процессе против заявителя. Показания заявителя, данные сразу после задержания, были получены при ответе на вопросы сотрудников ФСКН, подозревавших его в причастности к незаконному обороту наркотических средств. Таким образом, эти вопросы должны быть приравнены к допросу без предварительного разъяснения заявителю его процессуальных прав.
Суды Российской Федерации не рассмотрели по существу ходатайство заявителя об исключении доказательств, полученных сразу после его задержания в отсутствие защитника. Следовательно, суды государства-ответчика не исследовали допустимость доказательства, содержащего самообвиняющие показания заявителя, полученные в момент, когда его право пользоваться помощью защитника было ограничено. Суды Российской Федерации не попытались установить, отказался ли заявитель надлежащим образом от своих прав на защиту.
Осуждение заявителя за эпизод от 15 августа 2006 г., квалифицированный судами государства-ответчика как приготовление к сбыту наркотических средств в особо крупном размере, в значительной степени основывалось на протоколе досмотра автомобиля заявителя, содержащем его самообвиняющие показания, полученные с нарушением его процессуальных прав.
С учетом вышеизложенного и совокупного воздействия процессуальных недостатков, допущенных в ходе разбирательства в отношении заявителя, неуведомление заявителя о праве пользоваться помощью защитника, праве хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя, а также ограничение его доступа к юридической помощи в период с 15 августа 2006 г., 20.10, до 16 августа 2006 г., 14.45, нанесли непоправимый ущерб справедливости разбирательства в целом.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).
По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Заявитель также жаловался на изъятие у него администрацией пенитенциарного учреждения газет и журналов, отправленных ему родственниками. Европейский Суд в связи с этим решил, что данное изъятие может рассматриваться как вмешательство в осуществление заявителем права на получение информации по смыслу статьи 10 Конвенции, и он должен определить, являлось ли это вмешательство оправданным.
Отсутствуют какие-либо основания полагать, что изъятые экземпляры могли представлять опасность для здоровья и жизни других лиц, нарушить порядок в следственном изоляторе или использоваться для совершения преступлений. Кроме того, не было представлено каких-либо доказательств того, что получение заявителем печатных изданий повлекло за собой дополнительные расходы для администрации следственного изолятора. Законодательство Российской Федерации разрешало лицам, содержащимся под стражей, получать и пользоваться изданиями периодической печати при условии, что они были приобретены через администрацию места содержания под стражей. Именно из-за невыполнения этого условия в настоящем деле суды государства-ответчика подтвердили обоснованность изъятия газет и журналов, отправленных заявителю его родственниками. Однако указанное условие и его применение органами власти Российской Федерации в отношении заявителя не отвечали какой-либо настоятельной общественной необходимости, и вследствие этого оспариваемая мера не являлась "необходимой в демократическом обществе".
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).
Европейский Суд также единогласно установил нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителя под стражей, его перевозки в суд и обратно, помещением его в металлическую клетку в ходе судебных слушаний по его уголовному делу. Он также единогласно признал нарушения статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции в связи с отсутствием эффективных внутригосударственных средств правовой защиты по жалобам на нарушение статьи 3 Конвенции, пункта 3 статьи 5 Конвенции вследствие недостаточности оснований для продления срока содержания заявителя под стражей, пункта 4 статьи 5 Конвенции из-за отсутствия безотлагательного контроля, статьи 8 Конвенции в связи с прослушиванием и записью телефонных переговоров заявителя, статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции в связи с отсутствием эффективных внутригосударственных средств правовой защиты по жалобам на нарушение статьи 8 Конвенции, а также статьи 34 Конвенции вследствие вскрытия сотрудниками пенитенциарного учреждения писем, направленных заявителю Европейским Судом.
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 12 700 евро в качестве компенсации морального вреда.