Постановление ЕСПЧ от 09 ноября 2018 года по делу "Без (Beuze) против Бельгии" (жалоба N 71409/10).
В 2010 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Бельгии.
По делу успешно рассмотрена жалоба заявителя на то, что в ходе содержания под стражей и следствия он допрашивался в отсутствие адвоката, а также на то, что суд присяжных отклонил требование заявителя о признании недопустимыми показаний, полученных в ходе допросов, проведенных полицией и следственным судьей. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
17 декабря 2007 г. заявитель был задержан жандармами во Франции и заключен под стражу на основании европейского ордера на арест. 31 декабря 2007 г. он был передан властям Бельгии, где в ходе содержания под стражей и следствия допрашивался в отсутствие адвоката.
Суд присяжных отклонил требование заявителя о признании недопустимыми показаний, полученных в ходе допросов, проведенных полицией и следственным судьей. По окончании прений заявитель был признан присяжными виновным, в частности, в умышленном убийстве и приговорен к пожизненному лишению свободы.
Впоследствии Кассационный суд отклонил довод об отсутствии помощи адвоката на предварительной стадии производства. Кассационный суд счел, что, принимая во внимание производство по делу в целом, следует считать, что право заявителя на справедливое судебное разбирательство было соблюдено.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции. (a) Наличие и масштаб ограничений. Заявитель был передан властям Бельгии 31 декабря 2007 г., в 10.40. Однако право на помощь адвоката было признано за ним лишь после того, как по окончании допроса в 17.42 следственный судья вынес постановление о его заключении под стражу и уведомил об этом палату адвокатов с целью назначения заявителю адвоката. Вместе с тем из материалов дела неясно, с какого момента заявитель фактически получил доступ к адвокату с целью подготовки своей защиты.
Даже если заявитель мог свободно общаться с адвокатом, назначенным ему в дальнейшем, он не мог пользоваться его помощью во время допросов и других следственных действий, проводившихся на стадии предварительного расследования по делу. Помимо того, что данное ограничение было основано на толковании соответствующих положений закона, действовавших на тот момент, оно применялось в течение всего периода предварительного расследования, а именно при 10 допросах. Адвокат заявителя также не участвовал при проверке показаний на месте 6 июня 2008 г.
(b) Наличие настоятельной необходимости. Спорные ограничения были вызваны пробелом в законодательстве Бельгии и толкованием последнего судами государства-ответчика. Однако ограничения на доступ к адвокату в случае настоятельной необходимости разрешаются на предварительной стадии производства лишь в исключительных случаях. Они должны иметь временный характер и основываться на индивидуальной оценке конкретных обстоятельств дела. Такая индивидуальная оценка, очевидно, не была проведена в настоящем деле. Кроме того, власти государства-ответчика не установили наличие исключительных обстоятельств. Следовательно, ограничения права заявителя на доступ к адвокату не были оправданы какой-либо настоятельной необходимостью.
Заявитель ссылался на определенное толкование прецедентной практики Европейского Суда, касающейся права на доступ к адвокату. Согласно данному толкованию, если ограничение права на доступ к адвокату вытекает из закона и носит систематический характер, при отсутствии настоятельной необходимости этого достаточно, чтобы прийти к выводу о нарушении требований статьи 6 Конвенции. Однако, как следует из Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства" ((Ibrahim and Others v. United Kingdom) от 13 сентября 2016 г., жалоба N 50541/08 и три других жалобы), после которого было принято Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Симеоновы против Болгарии" (Simeonovi v. Bulgaria) от 12 мая 2017 г., жалоба N 21980/04, Европейский Суд отклонил довод заявителей о том, что в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey) от 27 ноября 2008 г., жалоба N 36391/02) содержится абсолютное правило такого характера. Европейский Суд, таким образом, отошел от принципа, закрепленного в Постановлении по делу "Данаян против Турции" (Dayanan v. Turkey) от 13 октября 2009 г., жалоба N 7377/03, а также в других постановлениях, вынесенных против Турции.
(c) Соблюдение общей справедливости процесса. Европейский Суд должен оценить справедливость процесса, применяя очень строгий подход, тем более в случаях, когда ограничения права на доступ к адвокату основаны на положениях законодательства, имеющих общий и обязательный характер. Таким образом, бремя доказывания лежит на властях государства-ответчика, которые должны предоставить убедительные доказательства того, что производство по уголовному делу заявителя было в целом справедливым. Однако неспособность властей государства-ответчика представить доказательства настоятельной необходимости имеет большой вес на чаше весов и может заставить Европейский Суд склониться к выводу о нарушении подпункта "c" пункта 3 и пункта 1 статьи 6 Конвенции.
Ниже будут проанализированы различные факторы, рассмотренные в упомянутых выше Постановлениях Большой Палаты Европейского Суда по делам "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства" и "Симеоновы против Болгарии".
(i) Уязвимость заявителя. Заявитель не находился в состоянии особой уязвимости, превышающем состояние, в котором обычно находятся лица, допрашиваемые следователем. Допросы и другие следственные действия, проведенные во время содержания заявителя под стражей, не были ни необычными, ни чрезмерно продолжительными.
(ii) Обстоятельства получения доказательств. Следователи в Бельгии и французские жандармы не оказывали на заявителя какого-либо давления.
(iii) Положения законодательства о производстве по делу до вынесения приговора и допустимость доказательств, а также возможность оспорить собранные доказательства и их исследование. По окончании содержания под стражей общие гарантии, предусмотренные соответствующими положениями законодательства, позволили заявителю общаться с адвокатом в течение всего времени, кроме проведения допросов. Однако законодательство Бельгии, которое было применено в производстве по уголовному делу заявителя, не соответствовало требованиям пункта 3 статьи 6 Конвенции. Поэтому отдельные положения законодательства, предусматривающие in abstracto определенные гарантии, не могли сами по себе обеспечить общую справедливость процесса. Европейскому Суду необходимо было проверить, имело ли применение этих положений законодательства в настоящем деле компенсаторный характер, в силу которого весь процесс был справедливым. В рамках данной проверки было отмечено, что поведение заявителя во время допросов могло иметь такие последствия для его дальнейшей защиты, что заявитель не мог быть уверен, что помощь, оказанная ему впоследствии адвокатом, или состязательность последующих стадий процесса будут достаточными для того, чтобы исправить недостатки, допущенные в период его содержания под стражей. Кроме того, из материалов дела было неясно, с какого момента заявителю была предоставлена юридическая помощь. Очевидно, что защитник заявителя несколько раз менялся, но в материалах дела отсутствуют сведения ни о частоте консультаций, ни о том, что адвокат предупреждался о датах допросов. Соответственно, у заявителя не было возможности заранее подготовить свою защиту вместе с адвокатом, и ему приходилось довольствоваться тем, что он сообщал адвокату о том, как проходили его допросы, возможно, используя протокол, и заявитель делал из этого выводы на будущее.
Таким образом, гарантия того, что расследование находилось под контролем палаты обвинений, в которую заявитель мог в любой момент обратиться с тем, чтобы с помощью адвоката оспорить законность следственных действий, не сыграла важной роли в настоящем деле.
Допустимость показаний заявителя в качестве доказательств была предметом спора в суде присяжных. Заявитель при помощи своего защитника подал замечания, в которых он требовал признания недопустимыми протоколов допросов, проведенных в отсутствие адвоката, и прекращения уголовного преследования. Ссылаясь на упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", заявитель утверждал, что систематическое лишение права на доступ к адвокату начиная с первого допроса было достаточным для того, чтобы констатировать нарушение статьи 6 Конвенции. В приговоре, вынесенном в тот же день, суд присяжных отклонил доводы заявителя и признал все протоколы допустимыми доказательствами на основании того, что, по мнению суда, заявитель еще мог воспользоваться своим правом на справедливое судебное разбирательство, несмотря на отсутствие адвоката во время предварительных допросов.
Суд присяжных не рассмотрел более детально ни протоколы, ни обстоятельства, при которых проводились спорные допросы, ни полученные показания. Следовательно, отсутствовали какие-либо доказательства того, что суд проанализировал последствия отсутствия адвоката для ключевых моментов производства, хотя такой анализ был, тем не менее, необходим. Данное упущение имеет тем более важное значение, что в силу устного характера прений в суде присяжных и отсутствия подробных протоколов судебных заседаний невозможно оценить, какое влияние оказали судебные прения на мнение присяжных.
Кассационный суд мог оценить влияние допросов, проведенных в отсутствие адвоката, на справедливость производства по делу и принять меры в отношении судей, рассмотревших дело по существу и признавших допустимыми показания, данные заявителем против себя в отсутствие адвоката. Однако Кассационный суд впервые вынес соответствующее постановление уже после того, как был вынесен приговор по настоящему делу. При рассмотрении хода производства по делу заявителя Кассационный суд сконцентрировался на отсутствии признательных показаний, данных в период содержания под стражей, а в отношении остального периода предварительного расследования, когда права заявителя также ограничивались, указал только, что заявителя никогда не принуждали свидетельствовать против себя и что он всегда давал показания добровольно.
(iv) Характер показаний. По мнению суда присяжных и Кассационного суда, показания, данные заявителем во время спорных допросов, не были признательными и не представляли собой явку с повинной. Очевидно, что заявитель никогда не признавался в преступлениях, в которых его обвиняли и, соответственно, строго говоря, не свидетельствовал против себя. Тем не менее он давал подробные показания следователям, которые направляли ход проведения слушаний и допросов. К этому добавился тот факт, что заявитель в ходе всего предварительного расследования несколько раз менял версию событий, подрывая, таким образом, доверие к своим словам, в результате чего первый допрос приобретал ключевое значение.
В начале первого и каждого последующего допроса полицией заявитель извещался о том, что его показания могли быть использованы в качестве доказательств, в праве Бельгии подобным косвенным образом закреплено право хранить молчание. Однако при обстоятельствах настоящего дела информация, представленная следователями, не была достаточно ясной, чтобы обеспечить эффективность права заявителя хранить молчание и не свидетельствовать против себя. Заявитель делал важные заявления и широко использовал свою возможность выбирать или скрывать факты.
(v) Использование полученных показаний, а в случае, когда виновность определяется присяжными, содержание инструкций и разъяснений, данных присяжным. Производство по делу осуществлял суд присяжных, непостоянный судебный орган, состоявший из профессиональных судей и коллегии присяжных.
Обвинительный акт был зачитан в начале процесса, до прений сторон. В нем были указаны сведения, которые заявитель признал, а также различные версии изложения заявителем фактов. Таким образом, обвинение основывалось также на различных доказательствах, не связанных с показаниями заявителя и не зависящих от них. Тем не менее в показаниях, полученных в самом начале содержания заявителя под стражей, подробно описывались события, произошедшие в день убийства, а в последующих показаниях, более обстоятельных, излагались дополнительные и противоречивые сведения. Кроме того, заявитель не отрицал, что он присутствовал на месте преступления и угрожал свидетелю. Он также сам предоставил следствию информацию, которая могла быть использована против него. Эти показания, без сомнения, предоставили следователям основу для составления обвинительного акта, даже если следователи уже располагали определенной информацией до первого допроса заявителя.
Обвинительный акт имеет ограниченное значение для понимания вердикта присяжных, поскольку он зачитывается до прений, которые призваны позволить присяжным сформировать собственное внутреннее убеждение по делу. При этом присяжные признали доказанным умысел заявителя на совершение одной из двух попыток убийства, той, которая была доказана с помощью показаний заявителя, помимо прочих доказательств. Европейский Суд придает важное значение указанному факту, который позволяет считать показания заявителя, данные им в отсутствие адвоката, неотъемлемой частью доказательств, послуживших основанием для вынесения приговора заявителю в части, касавшейся обвинения в убийстве.
Кроме того, председательствующий судья не дал присяжным каких-либо указаний относительно того, какое значение следует придавать многочисленным показаниям заявителя в ходе их совещания. Несмотря на усилия, предпринятые Кассационным судом для того, чтобы оценить в рамках настоящего дела справедливость процесса в целом в свете прецедентной практики Европейского Суда, Кассационный суд, по-видимому, не принял во внимание значение для вердикта присяжных того обстоятельства, что коллегии присяжных не были предоставлены сведения, которые могли направить оценку ими значения показаний заявителя, данных в отсутствие адвоката.
В настоящем деле полное отсутствие инструкций и разъяснений присяжным в отношении того, как им следует оценивать показания заявителя по сравнению с другими материалами дела, и относительно их доказательственной силы, несмотря на то, что эти показания были получены в отсутствие адвоката и в том, что касается содержания под стражей, без предоставления заявителю достаточно ясной информации о его праве хранить молчание, является серьезным недостатком.
(vi) Важность общественных интересов. Уголовное преследование заявителя было оправдано важными соображениями общественного интереса, поскольку заявитель обвинялся в убийстве и двух покушениях на убийство.
(vii) Наличие в соответствующем законодательстве Бельгии и правоприменительной практике других процессуальных гарантий. Во время событий настоящего дела Кассационный суд Бельгии принял во внимание ряд процессуальных гарантий, предусмотренных законодательством Бельгии, чтобы оценить соответствие Конвенции законных ограничений права на адвоката в период содержания под стражей.
(viii) Заключение относительно справедливости процесса в целом. Уголовный процесс в отношении заявителя, если рассматривать его в целом, не позволил исправить процессуальные недостатки, допущенные на предварительной стадии производства по делу, среди которых наиболее важными были следующие:
- ограничения права заявителя на доступ к адвокату были особого масштаба. Он был допрошен во время содержания под стражей без предварительной консультации с адвокатом и в его отсутствие, а затем в ходе предварительного расследования в отсутствие адвоката, который также не участвовал в других следственных действиях;
- при данных обстоятельствах и при отсутствии достаточно ясной предварительной информации о праве хранить молчание заявитель во время своего содержания под стражей дал обстоятельные показания, затем он представил различные версии фактов и дал показания, которые, если и не были признательными в узком смысле этого слова, тем не менее, существенно повлияли на его положение, особенно в отношении обвинения в покушении на убийство, указанного в пункте (v);
- совокупность данных показаний была признана судом присяжных допустимой в качестве доказательств, хотя суд не провел соответствующей проверки ни обстоятельств, при которых данные показания были получены, ни последствий отсутствия адвоката;
- если Кассационный суд и рассмотрел вопрос о прекращении уголовного преследования и, кроме того, стремился проверить, было ли соблюдено право заявителя на справедливое судебное разбирательство, он сконцентрировался на отсутствии адвоката во время содержания заявителя под стражей, не оценив последствия для права заявителя на защиту отсутствия его адвоката во время допросов и иных следственных действий, проводившихся в ходе предварительного расследования;
- показания заявителя занимали важное место в обвинительном акте и, что касается обвинения в покушении на убийство, упомянутого выше, являлись неотъемлемой частью доказательств, на которых был основан приговор, вынесенный заявителю;
- в ходе судебного следствия присяжные не получили от председательствующего судьи каких-либо инструкций или разъяснений относительно того, как следовало оценивать показания заявителя и их доказательственную силу.
В настоящем деле совокупность различных факторов, а не каждый из них в отдельности привели к тому, что процесс в отношении заявителя в целом не был справедливым.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно).
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд постановил что установление факта нарушения Конвенции само по себе будет являться достаточной справедливой компенсацией морального вреда.