Постановление ЕСПЧ от 28 августа 2018 годапо делу "Визгирда (Vizgirda) против Словении" (жалоба N 59868/08).
По делу успешно рассмотрена жалоба на отсутствие перевода действий сторон в рамках уголовного дела и перевода документации на язык, которым подсудимый владел в достаточной степени. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявитель, гражданин Литвы, был осужден в Словении и приговорен к наказанию в виде лишения свободы. Заявитель безуспешно подал несколько жалоб, утверждая, что он не мог эффективно защищать себя в судебном разбирательстве, поскольку устное разбирательство и соответствующие документы были переведены не на литовский язык, являвшийся его родным языком, а на русский, который, по утверждению заявителя, он плохо знал.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пунктов 1 и 3 статьи 6 Конвенции. (i) Общие принципы. Участвовавшие в деле власти, в частности, суды Словении, были обязаны убедиться в том, требовал ли принцип справедливости судебного разбирательства назначения переводчика для оказания помощи подсудимому. По мнению Европейского Суда, эта обязанность не ограничивалась ситуациями, когда подсудимый, являвшийся иностранцем, прямо требовал помощи переводчика, а возникала всякий раз, когда имелись основания полагать, что подсудимый плохо понимал язык судебного разбирательства. Данная обязанность также появлялась, если для перевода предлагалось использовать третий язык. При таких обстоятельствах владение подсудимым третьим языком должно было быть проверено до вынесения решения об использовании этого языка в качестве языка перевода судебного процесса. Тот факт, что заявитель владел на базовом уровне языком судопроизводства или третьим языком, на котором можно было обеспечить перевод, сам по себе не препятствует подсудимому добиваться перевода на язык, который он или она хорошо понимают, чтобы полностью осуществлять свое право на защиту.
В настоящем деле подозреваемый должен был быть уведомлен на языке, который он понимал, о своем праве на переводчика при "предъявлении ему уголовного обвинения". Европейский Суд обратил внимание на важность указания в протоколе на любую использованную процедуру или принятое решение применительно к проверке необходимости перевода, на уведомление о праве на переводчика и на оказанную переводчиком помощь.
(ii) Что касается причин отказа назначения переводчика с русского языка. В материалах дела не имелось какого-либо указания на то, что в ходе следствия или судебного разбирательства власти Словении использовали бы какие-либо возможности назначения переводчика с литовского языка. Только после вынесения решения судом второй инстанции суды Словении сделали некоторые запросы относительно доступности переводчиков с литовского языка, однако каких-либо дальнейших мер принято не было. Хотя указанный суд установил, что таких переводчиков в Словении в рассматриваемое время зарегистрировано не было и что переводы с литовского и на литовский язык потребовали бы помощи ближайшего Посольства Литвы, в ходе дальнейшего производства по делу был организован перевод с литовского языка на словенский и обратно. В любом случае власти Словении не привели ни одного убедительного обстоятельства, которое помешало бы властям назначить в помощь заявителю переводчика с литовского языка. Решения судов Словении были основаны на том предположении, что заявитель понимал русский язык и мог участвовать в производстве по делу, используя именно его.
(iii) Что касается оценки необходимости назначения заявителю переводчика. Власти Словении четко не подтвердили надлежащее владение заявителем русским языком. Его никогда не спрашивали, понимал ли он устный или письменный перевод на русский язык в достаточной степени, чтобы эффективно осуществлять свою защиту на данном языке. В связи с этим Европейский Суд отклонил довод властей Словении об использовании русского языка в Литве.
(iv) Что касается других указаний на знание заявителем русского языка. Отсутствовали аудиозаписи допроса заявителя следственным судьей или записи судебных слушаний или иные доказательства, которые бы определяли фактический уровень владения заявителем разговорным русским языком. В отсутствие какого-либо подтверждения отказ от сотрудничества со стороны заявителя в ходе производства в полиции и при допросе следственным судьей мог быть объяснен хотя бы частично сложностями, которые испытывал заявитель, пытаясь высказать мысль или понять фразы на русском языке. Несколько базовых высказываний, сделанных заявителем в судебном заседании предположительно на русском языке, не могли служить достаточным доказательством того, что заявитель действительно мог эффективно осуществлять свою защиту на этом языке. Даже при том, что Конституционный суд установил, что заявитель "успешно общался" со своим адвокатом, его вывод, по-видимому, был основан на предположении, а не на доказательстве лингвистических познаний заявителя или подтверждении характера реального общения заявителя с адвокатом. В заключение следует отметить, что, хотя заявитель, по-видимому, мог говорить по-русски и немного понимал русский язык, Европейский Суд не посчитал установленным, что знания заявителя этого языка было достаточно для того, чтобы гарантировать справедливость судебного разбирательства.
(v) Что касается отсутствия жалобы или ходатайства о назначении другого переводчика в ходе судебного разбирательства. Согласно законодательству Словении заявитель имел право на перевод процедур по делу на его родной язык, и власти были обязаны уведомить заявителя об этом его праве и сделать в материалах дела запись об указанном уведомлении и об ответе заявителя на него. Отсутствуют какие-либо указания на то, что власти Словении выполнили указанное требование. Власти Словении не привели каких-либо оснований в оправдание подобного упущения. По мнению Европейского Суда, отсутствие указанного уведомления о праве на переводчика в совокупности с уязвимым положением заявителя как иностранца, который прибыл в Словению на короткий период до того, как его задержали, и который находился под стражей во время производства по делу, а также ограниченные знания заявителя в области русского языка могли объяснить отсутствие какого-либо ходатайства о замене переводчика или жалобы в этом отношении, пока не начался более поздний этап производства по делу, когда заявитель смог говорить на своем родном языке. Конституционный суд посчитал ситуацию заявителя исключительной, что означало, что от него не требовалось исчерпать имевшиеся средства правовой защиты. Отсутствие со стороны представителя заявителя ходатайств о переводчике не освобождало суды Словении от обязанности, предусмотренной статьей 6 Конвенции.
В заключение, в настоящем деле не было установлено, что заявитель получил бы правовую помощь на языке, который позволил бы ему активно участвовать в судебном процессе. Это обстоятельство, по мнению Европейского Суда, являлось достаточным, чтобы признать весь судебный процесс несправедливым.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требования статьи 6 Конвенции (принято пятью голосами "за" при одном - "против").
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 6 400 евро в качестве компенсации морального вреда, требования в отношении компенсации материального ущерба были отклонены.