Постановление ЕСПЧ от 24 апреля 2018 по делу "Бенедик (Benedik) против Словении" (жалоба N 62357/14).
В 2014 году заявителю была оказана помощь в подготовке жалобы. Впоследствии жалоба была коммуницирована Словении.
По делу успешно рассмотрена жалоба на получение органами полиции без судебного решения информации, связанной с использованием динамического адреса интернет-протокола. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
На основании информации относительно обмена файлами, содержащими детскую порнографию, через определенный сайт-файлообменник сотрудники полиции без решения суда потребовали от интернет-провайдера (ISP) сообщить сведения о пользователе динамического адреса интернет-протокола, которому этот адрес был присвоен в определенное время. Провайдер сообщил имя и адрес интернет-пользователя, который вошел в Интернет по соответствующему IP-адресу.
IP-адрес представляет собой набор чисел, присваиваемым компьютерам, находящимся в вычислительной сети, в том числе и для обеспечения доступа к интернет-ресурсам. При запросе клиентского компьютера или смартфона к данным интернет-сайта IP-адрес клиента передается на сервер, обслуживающий указанный сайт. Интернет-провайдеры предоставляют компьютерам пользователей Интернета либо "статические" либо "динамические" IP-адреса, то есть адреса, которые меняются каждый раз, когда компьютер заново подключается к Интернету. В отличие от статических, динамические IP-адреса не всегда позволяют однозначно установить (с использованием доступных широкому кругу лиц средств) соответствие между конкретным компьютером и физической точкой подключения к Интернету, предоставляемой провайдером.
Впоследствии сотрудники полиции получили постановление суда, согласно которому интернет-провайдер был обязан сообщить персональные данные и сведения об информации, переданной и принятой через компьютер (трафик) пользователем, связанным с рассматриваемым IP-адресом. На этом основании в доме семьи заявителя был проведен обыск, в ходе которого были изъяты компьютеры, в которых обнаружили материалы, содержащие детскую порнографию. Заявитель был признан виновным в совершении преступления в виде демонстрации, производства, хранения и распространения порнографических материалов.
Заявитель безуспешно обжаловал во внутригосударственных судах тот факт, что частный характер переписки и других средств общения мог быть нарушен только на основании постановления суда, поэтому любая информация, полученная незаконным образом, должна была быть исключена из перечня доказательств. В этом отношении Конституционный суд Словении указал, что заявитель, который не скрывал свой IP-адрес, через который он подключался к Интернету, осознанно предоставил эту информацию в публичное пользование и, таким образом, отказался от законного ожидания сохранения приватности. В результате, хотя данные о личности пользователя IP-адреса защищались нормами о частной жизни согласно Конституции Словении, в деле заявителя не требовалось наличие решения суда, чтобы разгласить эти данные.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. (a) Приемлемость жалобы. (i) Характер затронутых интересов. Данные, касающиеся конкретных динамических IP-адресов, предоставленных в определенное время, в принципе относились к персональным данным. Кроме того, эти данные не были доступны общественности, поэтому их нельзя было сравнивать с информацией из обычных телефонных регистров или публичных баз данных регистрации автомобильных номеров. Чтобы определить пользователя динамического IP-адреса в конкретное время, интернет-провайдер должен был оценить сохраненные данные, касающиеся определенных телекоммуникационных событий. Использование этих сохраненных данных само по себе может вызвать вопросы о нарушении права на уважение частной жизни. В настоящем деле единственной целью получения данных о пользователе IP-адреса было установить конкретное лицо, действующее под динамическим IP-адресом. Сведения о такой интернет-активности включали в себя аспект приватности в тот момент, когда они соотносились с установленным лицом или лицом, которое можно идентифицировать. Следовательно, то, что могло восприниматься запросом полицией второстепенной информации, а именно имени и адреса пользователя Интернета, должно было рассматриваться как запрос, неразрывно связанный с онлайн-активностью указанного пользователя, раскрывающий, таким образом, персональные данные. Иной вывод означал бы отрицание необходимой защиты информации, которая могла бы много сообщить об интернет-активности лица, включая конфиденциальную информацию о его или ее интересах, убеждениях и личной жизни.
(ii) Была ли в результате применения оспариваемой меры установлена личность заявителя. Заявитель был пользователем рассматриваемого интернет-ресурса с помощью своего личного компьютера, находившегося у заявителя дома, и именно его интернет-активность отслеживала полиция. Тот факт, что заявитель лично не был зарегистрирован в качестве пользователя интернет-услуг, не оказывал влияния на ожидания заявителя, связанные с приватностью, которые косвенно затрагивались, как только разглашались данные пользователя, связанные с его использованием Интернета в частном порядке.
(iii) Мог ли заявитель разумно ожидать сохранения конфиденциальности. Несмотря на публично-доступный характер рассматриваемой системы обмены файлами в Интернете, заявитель субъективно ожидал, что его деятельность останется неразглашенной и что его личность не будет раскрыта. Тот факт, что он не скрывал свой динамический IP-адрес, не мог являться решающим при оценке того, было ли ожидание заявителя по сохранению конфиденциальности информации разумным с объективной точки зрения. При такой оценке важным фактором, который следовало принять во внимание, являлся анонимный аспект сохранения конфиденциальности при онлайн-деятельности. В частности, не утверждалось, что заявитель когда-либо раскрывал свою личность применительно к рассматриваемой по делу интернет-активности или что его личность, например, можно было установить с помощью файлообменной системы через адрес подключения или контактные данные. Таким образом, деятельность заявителя в Интернете была связана с высокой степенью анонимности, что подтверждается тем фактом, что использованный заявителем динамический IP-адрес, хотя и видимый другим пользователям Интернета, не мог быть прослежен до конкретного компьютера без подтверждения данных со стороны интернет-провайдера по запросу полиции. Кроме того, Конституция Словении гарантировала тайну переписки и переговоров и требовала, чтобы любое вмешательство в это право было бы основано на постановлении суда. Следовательно, нельзя сказать, что ожидания заявителя по сохранению конфиденциальности относительно его деятельности в Интернете были необоснованными или неразумными.
(iv) Заключение. Интерес заявителя по защите конфиденциальности своих персональных данных применительно к его деятельности в Интернете относился к понятию "частная жизнь". Соответственно, статья 8 Конвенции применима к настоящему делу.
(b) Соблюдение требований Конвенции. Обращение полиции к интернет-провайдеру и использование ими данных о пользователе Интернета, что привело к установлению личности заявителя, являлось вмешательством в права заявителя, гарантированные статьей 8 Конвенции. Действия полиции были частично основаны на внутригосударственном законодательстве. Поскольку соответствующие нормы не были последовательными в отношении предоставленной интересам заявителя в сфере приватности защиты, Европейский Суд сослался на толкование Конституционного суда, согласно которому разглашение персональных данных лица, использующего средства коммуникации, и данных трафика в принципе требовало наличия постановления суда. Относительно позиции Конституционного суда, касающейся того, что заявитель отказался от разумных ожиданий сохранения приватности, поскольку он не скрывал свой IP-адрес, через который он выходил в Интернет, Европейский Суд не установил, что это обстоятельство имеет какую-либо взаимосвязь с пределами права на уважение частности жизни, предусмотренного Конвенцией. Таким образом, в настоящем деле необходимо было наличие постановления суда, и ничто не препятствовало сотрудникам полиции получить его.
"Данные трафика" означают любые данные.
Следовательно, ссылка органов внутригосударственной власти на положения Уголовно-процессуального кодекса, касающиеся запроса сведений о собственнике или пользователе определенных средств электронной связи и не содержащие особые правила относительно связи между динамическим IP-адресом и личными данными пользователя Интернета, являлась явно неуместной. Более того, такая позиция не обеспечивала практически никакой защиты от произвольного вмешательства в права пользователя. В период, относившийся к обстоятельствам дела, по-видимому, отсутствовали нормы, уточняющие условия сохранения данных, полученных в рамках действия Уголовно-процессуального кодекса, и предоставляющие гарантии против злоупотреблений со стороны государственных должностных лиц в ходе процедуры доступа к указанным данным и их хранения. Кроме того, не было продемонстрировано, что существовал независимый контроль за использованием таких полномочий сотрудниками полиции, несмотря на тот факт, что эти полномочия обязывали интернет-провайдера находить сохраненные данные по установлению интернет-соединений и предоставляли сотрудникам полиции возможность связывать большой объем информации, касавшейся интернет-активности, с конкретным лицом без его или ее согласия.
В итоге закон, на котором основывалась оспариваемая мера, и способ его применения внутригосударственными судами не были ясными и не обеспечивали достаточных гарантий против произвольного вмешательства в права заявителя. Таким образом, вмешательство в право заявителя на уважение его частной жизни не было "предусмотрено законом".
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято шестью голосами "за" при одном - "против").
КОМПЕНСАЦИЯ
В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд постановил, что установление факта нарушения Конвенции само по себе являлось достаточной справедливой компенсацией любого причиненного морального вреда.