Постановления ЕСПЧ от 07 ноября 2017 года по делу "Зубков (Zubkov and Others) и другие против Российской Федерации" (жалоба N 29431/05 и две других), "Ахлюстин (Akhlyustin) против Российской Федерации" (жалоба N 21200/05), "Москалев (Moskalev) против Российской Федерации" (жалоба N 44045/05), "Константин Москалев (Konstantin Moskalev) против Российской Федерации" (жалоба N 59589/10).
В 2005 году заявителям была оказана помощь в подготовке жалоб. Впоследствии жалобы были коммуницированы Российской Федерации.
По делу успешно рассмотрены жалобы на то, что они подверглись негласному наблюдению, прослушиванию их телефонных разговоров, один из заявителей жаловался на скрытую съемку его встреч со знакомыми на съемной квартире, а другой - на аудиовизуальное наблюдение за его офисом, а также на нарушение их права на уважение личной жизни, жилища и корреспонденции. По делу допущены нарушения требований статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявители жаловались, в частности, на то, что они подверглись негласному наблюдению, в частности, прослушиванию их телефонных разговоров. Один из заявителей жаловался на скрытую съемку его встреч со знакомыми на съемной квартире, а другой - на аудиовизуальное наблюдение за его офисом. Они ссылались на предполагаемые нарушения их права на уважение личной жизни, жилища и корреспонденции.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. (a) Приемлемость жалобы. (i) Исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты. Власти государства-ответчика утверждали, что заявители по делам Зубкова и других, Ахлюстина и Москалева не исчерпали внутригосударственные средства правовой защиты, поскольку не обращались в суд в соответствии со статьей 5 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" (далее - Закон об ОРД).
Европейский Суд отметил, что объем жалобы в суд на основании статьи 5 Закона об ОРД независимо от того, была ли она подана в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса (если уголовное расследование еще продолжалось) либо в соответствии с Законом об обжаловании в суд действий и главой 25 Гражданского процессуального кодекса, был ограничен проверкой того, осуществляли ли должностные лица государства, проводившие деятельность по наблюдению, наблюдение способом, совместимым с применимыми правовыми требованиями, и соблюдали ли они условия судебной санкции. Проверка не затронула правовые и фактические основания, подкреплявшие судебную санкцию, то есть имелись ли относимые и достаточные мотивы для разрешения негласного наблюдения.
Закон не обязывал суды рассматривать вопросы "необходимости в демократическом обществе", в частности, отвечали ли оспариваемые действия настоятельной общественной необходимости, и были ли они пропорциональны любой преследуемой законной цели, принципам, которые составляют основу анализа Европейским Судом жалоб в соответствии со статьей 8 Конвенции.
В контексте статьи 8 Конвенции средство правовой защиты в виде обжалования в суд, неспособное обеспечить рассмотрение того, отвечало ли оспариваемое вмешательство настоятельной общественной необходимости, не могло считаться составляющим эффективное средство правовой защиты. Принимая во внимание вышеизложенное, жалоба в суд в соответствии со статьей 5 Закона об ОРД не являлась эффективным средством правовой защиты, требующей исчерпания.
РЕШЕНИЕ
Предварительное возражение властей Российской Федерации отклонено.
(ii) Соблюдение правила шестимесячного срока. Все заявители, кроме одного, подали свои жалобы в течение шести месяцев после вынесения окончательного решения в уголовных разбирательствах против них. Существенно, что они узнали о негласном наблюдении во время этих разбирательств. Излагая позицию по делу Зубкова и других, Европейский Суд отметил, что он впервые рассматривает средства правовой защиты, существующие в правовой системе Российской Федерации в отношении жалоб на негласное наблюдение, о котором субъекты наблюдения узнали в ходе уголовного разбирательства против них. С учетом неопределенности относительно эффективности этих средств правовой защиты и, в частности, того, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, нельзя было презюмировать, что постановка вопроса о негласном наблюдении в уголовном разбирательстве была явно неэффективным средством правовой защиты, для заявителей не было неразумным попытаться использовать доступное средство правовой защиты, чтобы предоставить судам Российской Федерации возможность урегулировать проблему в рамках своей правовой системы, тем самым соблюдая принцип того, что механизм защиты, созданный Конвенцией, является субсидиарным по отношению к внутригосударственным системам защиты прав человека.
Заявители узнали о негласном наблюдении во время уголовного разбирательства против них, когда прокуратура использовала перехваченную информацию в качестве доказательства обвинений против них. При таких обстоятельствах было разумным довести их жалобы до сведения судов государства-ответчика с помощью средств правовой защиты, предоставленных уголовно-процессуальным законодательством. Объяснения сторон не дают основания полагать, что заявители сознавали или должны были сознавать бесполезность такого образа действий. Кроме того, с учетом негласного характера наблюдения обвиняемые могли столкнуться с трудностями при получении доступа к документам, относящимся к ним. Это, в свою очередь, могло воспрепятствовать им в полном понимании обстоятельств проведения наблюдения и, что особенно важно, оснований его назначения. Таким образом, для заявителей не было неразумным ждать до получения документов, устанавливающих факты, существенные для обращения в Европейский Суд, до подачи своей жалобы. Следовательно, заявители не допустили несоблюдения правила шестимесячного срока.
РЕШЕНИЕ
Жалоба объявлена приемлемой для рассмотрения по существу (принято единогласно).
(b) Существо жалобы. Меры, направленные на прослушивание телефонных переговоров заявителей, составляли вмешательство в осуществление их прав, предусмотренных статьей 8 Конвенции.
Что касается того, было ли вмешательство "предусмотрено законом", Европейский Суд указал в деле Романа Захарова, что процедуры получения судебной санкции, предусмотренные законодательством Российской Федерации, не могли обеспечить, чтобы меры негласного наблюдения не назначались бессистемно, неправильно или без надлежащего и необходимого рассмотрения. Одна из проблем, выявленных в вышеуказанном деле, заключалась в том, что в повседневной практике суды Российской Федерации не удостоверялись в том, имелось ли "разумное подозрение" против заинтересованного лица, и не применяли тесты "необходимости" и "пропорциональности". Власти государства-ответчика не представили доказательства того, что суды Российской Федерации действовали иначе в деле заявителей. Поскольку не были представлены копии санкций на наблюдение в отношении заявителей, поэтому Европейский Суд не может проверить, были ли санкции основаны на разумном подозрении либо имелись ли "относимые" и "достаточные" мотивы для оправдания принятых мер наблюдения.
Кроме того, имеет существенное значение тот факт, что заявителям было отказано в доступе к санкциям, касающимся наблюдения. Несмотря на то, что могли быть уважительные причины для сохранения в тайне санкции на проведение негласного наблюдения полностью или частично от его субъекта, даже если последний узнал о ее существовании (например, во избежание раскрытия методов работы, сфер деятельности и личности негласных сотрудников), в то же время информация, содержащаяся в решении о санкции, может иметь критическое значение для разбирательства об обжаловании правовых и фактических оснований наблюдения. Соответственно, при наличии ходатайства о раскрытии санкции на негласное наблюдение внутригосударственные суды должны были обеспечить надлежащее равновесие между интересами субъекта и публичным интересом, и субъект наблюдения должен был иметь доступ к данным документам, если отсутствовали убедительные причины, препятствующие такому решению.
В делах Зубкова и других, Константина Москалева и Москалева Европейский Суд отметил, что не было установлено, что суды Российской Федерации, давшие санкцию на негласное наблюдение против заявителей, удостоверились в наличии "разумного подозрения" против них и применили тесты "пропорциональности" и "необходимости в демократическом обществе".
В деле Зубкова органы государственной власти ссылались исключительно на конфиденциальность разрешений на отказ в доступе и не уравновесили интересы заявителей и публичный интерес. Кроме того, они не указали, почему раскрытие разрешений после прекращения наблюдения и записей могло создать угрозу для эффективного отправления правосудия или любых других законных публичных интересов. Этот отказ в раскрытии разрешений в отсутствие уважительной причины лишил заявителей любой возможности проверки законности и необходимости меры независимым судом в свете относимых принципов статьи 8 Конвенции.
В деле Константина Москалева Европейский Суд отметил, что в деле Романа Захарова он пришел к выводу, что "неотложная процедура" в соответствии с пунктом 3 статьи 8 Закона об ОРД не содержит достаточных гарантий того, что ее используют умеренно и только в надлежащим образом обоснованных случаях. В частности, хотя законодательство Российской Федерации требует, чтобы судью немедленно информировали о каждом случае срочного прослушивания, судья не вправе оценивать оправданность срочной процедуры. Данные недостатки отмечались также в деле Константина Москалева. Судья, уведомленный о необходимости срочного прослушивания телефонных разговоров, не провел судебной проверки решения органов полиции о прослушивании его телефона, и независимый орган не оценивал, было ли оправдано применение срочной процедуры, и было ли оно основано на разумном подозрении.
В деле Москалева отсутствовали данные о том, что судье были представлены информация или документы, подтверждающие подозрение против заявителя. Кроме того, не имелось указаний на то, что суд оценил пропорциональность мер наблюдения или проверил, установлено ли справедливое равновесие между правом на уважение личной жизни и корреспонденции и необходимостью наблюдения. Единственная причина, приведенная судом для оправдания наблюдения, заключалась в том, что заявитель подозревался в совершении тяжкого преступления. Хотя эта причина была, несомненно, относимой, она не оправдывала сама по себе длительное и обширное наблюдение.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу допущены нарушения требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).
Европейский Суд также установил нарушение требования "качества закона" в деле Ахлюстина, которое касалось аудиовизуального наблюдения в офисе заявителя.
Как в деле "Быков против Российской Федерации" (Постановление Европейского Суда по делу "Быков против Российской Федерации" (Bykov v. Russia) от 10 марта 2009 г., жалоба N 4378/02), которое касалось прослушивания переговоров заявителя с помощью скрытого радиопередатчика, Ахлюстину почти не были предоставлены, если вообще были предоставлены, гарантии в процедуре назначения и исполнения в отношении него меры наблюдения. В частности, правовая дискреция властей по назначению "наблюдения" не была ограничена какими-либо условиями, и его объем и способ осуществления не были определены, а какие-либо иные конкретные гарантии не предусматривались. Ввиду отсутствия конкретных правил, содержащих гарантии, Европейский Суд не нашел, что предусмотренная законодательством Российской Федерации возможность возбуждения заявителем судебного разбирательства о признании наблюдения незаконным или об исключении его результатов из числа доказательств как полученных незаконно отвечала требованиям "качества закона".
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).
Европейский Суд также единогласно постановил, что по делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции в деле Константина Москалева, поскольку заявитель не располагал эффективным средством правовой защиты, которое допускало оценку того, были ли меры наблюдения против него "предусмотрены законом", и были ли они "необходимы в демократическом обществе", и что по делу допущено нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении одного из заявителей в деле Зубкова и других, установив, что его жалоба на постановление о содержании под стражей не была рассмотрена безотлагательно.